– У меня нет намерений вредить вам.
– Ближе не подходите! – воскликнула она, взмахнув гаечным ключом.
Господи, какая-то дерганая особа.
– Ладно, – примирительно ответил я, поднимая руки, – я остановился.
– Кто вы? Что вам надо?
– Да просто я увидел этого мальчика на дороге. Он сказал, что у вас спустила шина, и я пришел глянуть, не смогу ли чем-то помочь. Только и всего. Мне…
Не сводя с меня взгляда, она слегка повернулась к мальчику и вступила с ним в долгий разговор по-французски. Ари быстро отвечал ей, и я заметил, что по-французски он вроде бы и не заикался. Интересное наблюдение, отметил я для себя.
– Non, – слегка раздраженно продолжал возражать Ари, – non, maman, non.
– Как вы нашли меня? – крикнула она мне.
– Не понял?
– Кто послал вас?
– О чем вы? – Я совсем смутился. Похоже, мы вляпались в скверный шпионский роман. – Никто.
– Не верю. Кто-то подговорил вас. Кто? Кому известно, что я здесь?
– Послушайте, – заявил я, чувствуя, что сыт по горло. – Я понятия не имею, кто вы… Мне просто случилось проезжать мимо, я увидел одинокого мальчика на обочине и остановился спросить, все ли у него в порядке. Он упомянул про это спущенное колесо, и я подумал, что мог бы дойти и глянуть, не нужна ли помощь. Но, судя по обстановке, – я махнул рукой в сторону пикапа, – вы вполне справитесь сами, так что я ухожу. – Я поднял руку. – Хорошего вам дня. – Я повернулся к малышу: – До свидания, Ари. Приятно было познакомиться с тобой.
– Д… – попытался он, – д-д-д…
– Знаешь, что ты можешь сделать, если спотыкаешься на первой букве слова? – спросил я, поймав его взгляд.
Ари ответил мне смущенным, испуганным взглядом заики.
– Подыщи подходящую замену, другое слово, которое тебе легче произнести. Держу пари, – добавил я, что такой смышленый мальчик, как ты, сможет найти много слов для замены слова «до свидания».
Я отвернулся и начал удаляться по дороге.
– Увидимся! – крикнул Ари мне вслед.
– Отлично, – бросил я через плечо.
– Hasta la vista![10] – подпрыгивая, воскликнул он.
– Молодчина, – откликнулся я.
– Удачного дня!
– Береги себя! – Я обернулся и взмахнул рукой.
– Au revoir![11]
– Adiós[12].
Я миновал первый поворот, когда услышал шаги за спиной.
– Эгей! – позвала она. – Эй, вы.
Я остановился.
– Вы отправились за мной с вашим гаечным ключом? Должен ли я испугаться?
– Что это вы тащите в руках? Фотокамеру? Наверняка это фотокамера. Я хочу, чтобы вы открыли ее и достали пленку, немедленно, прямо на моих глазах, чтобы я сама все проверила.
Я пристально посмотрел на нее. В основном я переживал из-за Ари: неужели ему действительно приходится жить с такой чокнутой особой? Неудивительно, что мальчик имел проблемы с плавностью речи, живя с матерью, страдающей исключительной паранойей, странными маниями и страхами. О какой фотокамере она твердит? Достать пленку? На какой-то момент, впрочем, пока мы взирали друг на друга, что-то в ее лице показалось мне знакомым: легкая ложбинка между нахмуренных бровей. Я видел где-то такое выражение прежде. Неужели видел? Неужели я знал эту женщину? Нервирующая идея, если вы попали в какую-то глушь, в тысячах миль от дома.
– Так это камера? – настаивала она, показав на мою руку.
Опустив глаза, я обнаружил, к собственному удивлению, что держу перевязанную коробку дедушки. Должно быть, я машинально захватил ее, вылезая из машины. Наш дедушка ведь всегда любил погулять.
– Это не камера, – ответил я.
Она прищурилась, точь-в-точь как полицейский следователь.
– Тогда что же это?
Я обхватил рукой уже знакомый картонный куб с перевязанными веревкой гранями, слегка смявшимися по углам.
– Уж если вам так необходимо знать, – сказал я, – то это мой дедушка.
Она поджала губы и подняла брови: легкая модуляция выражения лица. Нет, правда, как странно. Ее лицо казалось на редкость знакомым, и его выражение вполне узнаваемым: где же я видел ее прежде?
– Ваш дедушка? – повторила она.
Я пожал плечами. Я не думал, что должен предоставлять ей какие-то объяснения.
– Последнее время он слишком чувствителен к переменам погоды.
– Серьезно? Вы таскаете его повсюду с собой?
– Так, видимо, получается.
Она перебросила гаечный ключ в другую руку.
– Ари сказал мне, что вы помогаете детям с речевыми недостатками.
Я поморщился.
– Определение «недостатки» принято считать слегка уничижительным. Можно сказать с «проблемами».
Вздох примадонны.
– Ну, с речевыми проблемами.
– В общем, я помогал им. Много лет назад.
У нее замечательные глаза – я никогда не видел таких глаз, светло-зеленых с темной окантовкой, – посматривающих на меня оценивающе, отчаянно. Ее изысканное фарфоровое лицо приобрело выражение уязвимости, и можно было с легкостью понять, что это не та компоновка, к которой привычны ее мимические мышцы.
– Вы думаете, его можно вылечить?
Я нерешительно помедлил. Мне хотелось сказать, что слово «вылечить» мне тоже не нравится.
– Я думаю, что ему можно помочь, – осторожно ответил я, – во многом ему можно помочь. Будучи аспирантом, я участвовал в исследовательской программе помощи таким детям, как Ари, но, строго говоря, моя специализация…
– Пошли, – властно бросила она в такой повелительной манере, которой обычно подчиняются беспрекословно. Я почти ожидал, что она вот-вот щелкнет пальцами, точно хозяйка, призывающая пса. – Вы подержите домкрат, пока я закреплю колесо, и заодно расскажете мне об этой программе. Пошли.
«Нет, я не пойду, – подумал я. – Я не намерен подчиняться приказам какой-то крикливой мадам. Она привыкла получать желаемое, поскольку природа случайно одарила ее лицом богини. Я никуда не пойду с вами». И закончив размышления, тут же поплелся за ней. Я послушно держал домкрат, пока она меняла колесо. И пока она закручивала болты, поведал все, что смог вспомнить о программе восстановления плавности речи. Мне с трудом удавалось отводить взгляд от ворота ее рубашки, расстегнутой до талии под передником комбинезона. Я поступил так, как следовало приличному мужчине: помог и удалился.
