Сапега несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Кивнул Сергееву и направился в правую от группы сторону. Пройдя метров десять, остановился. Рядом встал и Сергеев.
Обозревая округу взглядом, Сапега восхищенно вымолвил:
— Красота какая! Зеленые хвойные деревья! Покатые и вечные мудрые горы, чистейший воздух и полный покой! Просто умиротворяющая гармония природы!
«Да, вид не слабый, — согласился Ермолай. — А этот строгий и злой сухарь оказывается еще и лирик!?».
— Как нам, городским людям, не хватает простого общения с природой! — продолжал Сапега. — Эти каменно-бетонные, городские джунгли…
— Василий Васильевич, — раздался голос Буряка. — Нам пора.
— Все спешим, спешим, — недовольно закончил прерванную фразу Сапега и зашагал в сторону группы.
Все расселись по машинам и проехали где-то с полкилометра.
Выйдя из машин, все дружно направились в небольшой деревянный дом.
— Товарищи, предлагаю пообедать, а потом обсудить ситуацию по «Каменной горе», — весело предложил комендант.
— Принимается, — бросил Сапега. — Но с одним дополнением. После обеда нам с Сергеевым потребуется полчаса для того, чтобы выработать наше мнение по «Каменной горе»…
* * *
Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте, резиденция рейхсминистра Риббентропа…
В комнате, все стены которой были уставлены шкафами с книгами, у шахматного столика стоял представительный мужчина в белой рубашке и зеленых военных галифе. Очевидно, он в данный момент обдумывал очередной ход. В нескольких шагах стоял стол с закусками и напитками, рядом два кресла. В одном из них располагался пожилой мужчина в темной одежде священника с белым воротничком. Он рассматривал лежащую на столе книгу.
В помещение бесшумно вошел мужчина в очках, уже в возрасте, одетый в черный костюм и с черной папкой в руке. Шахматист, Иоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел фашисткой Германии, бросил в его сторону косой взгляд и спросил по-немецки:
— С чем пожаловал, Шульц?
Полковник Штефан Шульц возглавлял официально в министерстве отдел по перемещению в рейх ценностей с восточного направления, а неофициально — разведслужбу министерства, работающую под дипломатическим прикрытием.
Шульц бросил вопросительный взгляд на священника.
— Пастор Краузе — мой духовный наставник и от него у меня нет секретов.
Полковник кивнул и вымолвил:
— Наш шведский агент сообщил, что русские в ближайшее время хотят перебросить находящийся в Москве стратегический запас драгоценных металлов вглубь страны, за Волгу.
— Велики ли эти запасы?
— Очень и очень велики. За вознаграждение он готов предоставить информацию по данному делу. Какие будут указания?
Риббентроп сделал ход пешкой, неспешно изрек:
— Идет историческая битва с коммунизмом, а эти нейтралы все хотят подзаработать, — и прошел к столу.
Медленно, в раздумье, вымолвил:
— Указаний пока никаких не будет, Шульц. Вы свободны.
Полковник склонил на секунду голову, развернулся и быстро покинул помещение.
— Что скажете, уважаемый пастор, по поводу русского золотого запаса? Сталин за золото многое покупает в этом мире. Стоит нам заниматься этим вопросом? И, скажем, например, с помощью авиации разбомбить поезда с золотом?
Пастор поднялся и прошел к шахматному столу. Риббентроп плеснул в стакан виски.
— Не вижу смысла в уничтожении русского золота, — медленно вымолвил пастор. — Ведь скоро мы победим Россию. Значит, нам, немцам, достанется все, что находится у русских, включая их золотой запас.
— Действительно, — весело бросил Риббентроп и сделал добрый глоток из стакана…
* * *
На самом деле, в отличие от пастора, Риббентроп не хотел ждать победы над Россией и передачи всех русских богатств германскому государству. Министр хотел заполучить русское золото как можно быстрее и получить лично для себя. Дабы вложить его в свой личный бизнес. Хотя и понимал, что сделать это будет крайне, крайне затруднительно. В данном случае, вопросы личной выгоды он поставил выше всех наград Рейха.
Поэтому после ухода пастора Краузе, Риббентроп пригласил к себе полковника Шульца.
Риббентроп приказал проработать мероприятия на противодействие планам русских по перевозке из Москвы золотого запаса вглубь страны.
— А еще лучше, на завладение русскими запасами! — добавил с горящими глазами, но через секунду уже спокойно произнес. — Или хотя бы его частью. Что станет, возможно, решающим фактором в победе…
* * *
После обеда Сапега и Сергеев вышли в другую комнату и стали обсуждать возможные варианты размещения в «Каменной горе» драгоценных металлов.
— …Если оставить двухметровый проход, то под хранение остается четыре метра, — излагал свои мысли Ермолай.
— Да, но проход надо обязательно отделить от места хранения, — вставлял Сапега.
— Совершенно верно, — соглашался Ермолай. — Лучше, если это будет металлическая решетка. Тогда не нужно будет делать дополнительное освещение, да и металл будет постоянно виден с прохода.
— Тогда реально для хранения остается три метра по ширине…
— Если оставить место для предкладовой, то в центральном рукаве остается примерно 190 метров, в левом — 190, в правом — 290. Итого 670 метров по длине и 3 по ширине…
— Размер нашего стандартного стеллажа под платину 1,0 × 1,0 метра, под золото 0,8 × 0,4 метра, под серебро 1,0 × 0,6 метра…
— Надо определиться с проходом между стеллажами…
Обсуждение продолжалось около часа.
Сапега и Сергеев вошли в комнату, где находились ожидавшие их два полковника и майор Истомин. На лице Норейки читалось неудовольствие, лица остальных мужчин были, пожалуй, нейтральны.
— Каково будет ваше мнение, Василий Васильевич? — спросил комендант «Каменной горы».
— Мнение наше следующее, — строго вымолвил Сапега, — с учетом устранения высказанных мною замечаний, «Каменная гора» будет пригодна для хранения стратегического государственного запаса драгоценных металлов.
— Каких конкретно металлов?
— Это мы решим позже.
— Но…
— Товарищ полковник, — строго обрезал Сапега, — всему свое время. Сейчас ваше дело — в самые кратчайшие сроки устранить замечания, озвученные комиссией.
— Полковник Буряк, — тихо изрек Норейко, — ты нарываешься на неприятности. Что за вопросы?
Лицо коменданта приняло виновато-прискорбное выражение.
— Виноват, виноват. Все исполним.
