Секретный ингредиент Марты
Всякий раз, проходя через кухню, Бен думал о ней – о маленькой металлической коробочке на полке над плитой. Он бы вовсе не заметил ее, если бы Марта не повторила несколько раз, чтобы он ее не трогал. В коробочке, призналась она, лежит «секретная трава», полученная от ее матери. А поскольку бесценное содержимое нельзя было восполнить, то больше всего Марта боялась, что Бен или кто-нибудь другой нечаянно просыплет его.
Сам контейнер был такой старый, что оригинальная красная с золотым краска поблекла. Было видно, в каком месте трогали крышку – ее касались не только пальцы Марты, но и ее бабушки и мамы. Как знать, может быть и прабабушка Марты когда-то хранила здесь свою секретную траву. Бен знал, что после их свадьбы ее мать принесла эту коробочку и велела Марте постоянно использовать ее содержимое.
Так она и делала. Бен никогда не видел, чтобы Марта готовила, не достав коробочку с полки и не добавив в свою стряпню немного «секретной травки». Даже в торты, пироги и печенья она бросала щепотку этого средства. И что бы ни хранилось в контейнере, оно работало, потому что Марта была лучшей поварихой на свете. Так считал не только Бен, но и каждый, кто хоть раз побывал у них за столом.
Но почему она запретила Бену даже трогать эту коробочку? И какая она – эта «секретная трава»? Видимо, она была порезана очень мелко, потому что Бен никогда не мог разглядеть ее в еде. Марта каким-то образом умудрилась растянуть содержимое на тридцать лет их брака, и все ее блюда выходили отменными.
Бену все сильнее хотелось хоть одним глазком заглянуть внутрь, но он не решался. И вот однажды Марта заболела. Бен отвез ее в больницу, где она осталась до утра. Без нее дом казался ему пустым: Марта никогда не отлучалась так надолго. Когда подошло время ужина, Бен растерялся: что делать? Марта так любила готовить, что он никогда об этом не беспокоился.
Бен отправился на кухню, чтобы поискать что-нибудь в холодильнике, и коробочка на полке сразу бросилась ему в глаза. Она притягивала, как магнит. Он тут же отвернулся, но любопытство не оставляло его. Что же там внутри? Почему нельзя ее трогать? Что это за «секретная трава»? Сколько ее осталось?
Бен отвел взгляд и отодвинул крышку хлебницы на барной стойке. Ого! В ней лежало больше половины вкуснейшего пирога Марты. Он отрезал кусок, сел за кухонный стол – но его глаза снова вернулись к коробочке. Что плохого, если он заглянет внутрь? Почему Марта устроила из этого такую тайну?
Бен откусил кусок пирога; внутри него шла борьба. Наконец сопротивляться стало невозможно. Он аккуратно снял коробочку с полки, больше всего на свете боясь рассыпать ее содержимое.
Заглядывая внутрь, он испытывал почти священный ужас. Но… глаза его расширились от удивления: коробочка была пуста! Только на дне лежал свернутый клочок бумаги. Большая рука Бена с трудом пролезла внутрь. Аккуратно приподняв бумажку за уголок, он развернул ее и поднес к свету. На листке было написано несколько слов – Бен узнал почерк матери Марты: «Марта, во все, что ты делаешь, добавляй щепотку любви».
Бен вздохнул, положил записку на место, поставил коробочку на полку, вернулся за стол и доел пирог.
Теперь-то он понял, почему пирог был таким вкусным!
Прислано Дот АбрахамЖурнал «Reminisce»Глава 2
Об отношении и самооценке
Мы не выбираем, как и когда умирать. Но от нас зависит, как мы проживем эту жизнь.
Джоан Баэз, певица и автор песенДом там, где сердце
Самый тяжелый момент в моей жизни – когда я ехала за машиной «Скорой помощи», увозившей мою близкую подругу Элис в лечебницу. Как вспышка молнии среди хмурого апрельского неба, в памяти всплыла записка, которую Элис нацарапала в больничной палате: «Не позволяй им засунуть меня в это место!» Но Элис пробыла в больнице дольше положенного срока, и я не могла помешать ее переводу. Она была не в состоянии дышать без вентиляционного аппарата и нуждалась в комплексном круглосуточном лечении. Руки мои были скованы невидимыми оковами – совсем как руки Элис по ночам, чтобы не дать ей во сне нечаянно выдернуть трубки.
С детства мы с Элис были соседями. Она жила одна и с радостью приняла меня в своем сердце и чудесном большом доме из красного кирпича. Гостеприимство было для Элис естественной вещью. Она преподавала искусство, и голова ее была полна творческих проектов в любое время дня и ночи.
Мне нравилась ее старомодная мебель и уютный творческий беспорядок из серии «кое-что из ничего»: разные безделушки, стопки книг, маленькие подарочки для случайно зашедших друзей.
Лечебница гудела от кипучей деятельности и последних технологий; там была даже кухня, столовая и кабинет, – совсем как дома. Но это был не дом. Для Элис худший из ее кошмаров стал явью. В то утро, когда она увидела выстроившихся в ряд пациентов в колясках, – словно машины, вставшие на красный цвет, который никогда не сменится зеленым, – она сокрушенно покачала головой. По ночам она была прикована к постели, и ее глаза, не мигая, смотрели в пустоту, словно окна нежилого дома.
Зато персонал лечебницы организовал для Элис успешную программу реабилитации дыхания. Шли месяцы, а мы все цеплялись за надежду, что когда-нибудь она вернется в свой дом, который так любила. Но потом Элис пережила несколько рецидивов, и деньги на медицинские расходы кончились.
И вот в один совсем не прекрасный день на заборе дома Элис появилась табличка «ПРОДАЕТСЯ». Вскоре выстроилась очередь из покупателей – они копались в ее вещах и уносили с собой бесценные семейные реликвии. Со стороны зрелище напоминало похоронную процессию. Такое должно происходить после смерти, в отчаянии думала я, а не когда близкий человек еще жив и мечтает вернуться домой.
Я оплакивала не только беду Элис, но и свою собственную. Никогда больше не окунуться мне в теплую атмосферу ее дома. Несколько недель я не могла заставить себя навестить Элис. Горе шло за мной по пятам, настигало в самый неподходящий момент, стояло за спиной, когда я работала – в ту пору я занималась дизайном журнальных обложек.
Однажды поздно вечером я все-таки решилась к ней заглянуть. Она спала, и в неверном сумеречном свете поднятые перила ее кровати показались мне тюремной решеткой. Все ее скромные принадлежности были сложены кучкой на кровати: сумка, коробка с салфетками, недорисованные эскизы, ручки и прочие канцтовары. Взгляд мой упал на рулон наклеек с адресами. На них был адрес лечебницы, а не дома Элис, который мы обе так любили. Я с трудом сдержала слезы – так трагична была вся эта ситуация. Приходилось смириться с тем, что именно этот адрес станет для Элис постоянным, пока она не попадет на небеса.
