— Никогда не забывай, мой мальчик, что твои предки жили тут еще до того, как нога первого белого вора ступила на эту землю.
В другой раз она заявила ему:
— Мы были моряками Генри Навигатора, и большинство моряков не возвращалось из долгого плавания.
Но она могла смягчить эти вспышки горькой гордости осторожными предупреждениями:
— Дзула, ты достаточно похож на белого, чтобы никто не догадался, что у тебя в крови намешаны цветные предки. Играй в игры белых, мой мальчик, — это единственный способ выиграть в этом мире.
И сегодня он выиграл, Перуджи не сомневался в этом. Эта стерва в конференц-зале пыталась устроить ему перекрестный допрос по поводу деятельности корпорации Хельстрома, поймать его на противоречиях. О чем шеф и предупреждал его.
— Они попытаются перехватить инициативу и нападут на Агентство. Я доверяю вам, так что отвечайте ударом на удар.
И в этом весь шеф: он был отцом для тех, кому доверял.
Перуджи не знал своего отца, который был первым в длинной череде мужчин, заслуживших благосклонность Хуаниты Перуджи. Ее фамилия до замужества была Браун, без проблем измененная на более загадочную — Перуджи. Отец пробыл с ней достаточно долго, чтобы дать малышу имя Дзула в память о полузабытом дядюшке, а затем отправился на рыбную ловлю, которая могла оправдать худшие страхи Навигатора. Его судно сгинуло во время шторма в заливе Кампече.
Трагедия только закалила характер Хуаниты. И началось замечательное время поисков новой любви, романтических, хотя и бесплодных, растянувшихся на всю жизнь. Для Дзулы же она сочинила миф о могучем Джоне (первоначально Хуане) Перуджи: высоком, бронзовокожем, способном выполнить любое задуманное дело. Ревнивый Бог забрал его к себе, и это не слишком хорошо его характеризовало.
Именно из-за этой трагедии, увиденной сквозь призму фантазий матери, Дзула прощал ей любые нападки на мораль. Еще с детства у него сложилось впечатление о женщинах, как о существах, неспособных противостоять жестоким жизненным коллизиям иначе, как через постельные утехи. Такими уж они созданы, и их надо лишь такими и принимать. С этим можно было и не соглашаться, но несогласные, очевидно, просто не хотели замечать такого в собственных женах.
Естественный ход вещей привел Дзулу в Агентство. Здесь находили свое место только сильные. Сюда приходили те, кто сбрасывал шоры со своих глаз. И, что более важно, это было последнее прибежище для любителей острых ощущений. В Агентстве могла исполниться любая ваша мечта, если только вы признавали хрупкость большинства людей… особенно женщин.
И эта стерва в руководстве не являлась исключением. Слабость в ней была, должна была быть. Она, несомненно, умна и по-своему жестока.
Перуджи смотрел на мелькавшие за окном такси омываемые дождем улицы и вспоминал стычку в конференц-зале. Она первой начала атаку, имея на руках собственную копию досье на Хельстрома. Найдя нужные места, она цитировала их, бросаясь в атаку:
— Вы сказали, что компания Хельстрома частная, зарегистрированная в 1958 году; одним из главных держателей акций был он сам и два других члена правления — Фэнси Калотерми и мисс Мимека Тиченам, — она захлопнула папку и пристально через длинный стол посмотрела на него. — Многим из нас показалось странным, что хотя обе эти женщины и поставили свои нотариально заверенные подписи под документами о регистрации в присутствии свидетелей, но вы не предоставили нам никаких других данных об этих людях.
«Мой ответ, — думал, сидя в такси, Перуджи, — отразил атаку».
Он лишь пожал плечами и ответил:
— Все верно. Мы не знаем, откуда они, где учились, — ничего конкретного. Судя по всему, они иностранки. Однако нотариус в Фостервилле был удовлетворен их документами, а стряпчий не возражал против того, чтобы обе дамы вошли в правление корпорации, делающей бизнес в этой области. Мимека — имя восточное, а фамилия другой женщины явно имеет греческое происхождение. Больше мы ничего не знаем, но намерены восполнить этот пробел. Мы работаем в этом направлении.
— Они живут на ферме Хельстрома? — спросила она.
— Вероятно.
— Есть ли их описания?
— Нечеткие: темные волосы и общие черты, характерные для большинства женщин.
— Общие, — задумчиво повторила она. — А интересно, как бы вы описали меня? Хотя, ладно, это неважно. И как они связаны с Хельстромом?
Перуджи чуть помедлил с ответом. Он знал, какое впечатление производит на женщин. Высокий — шесть футов и четыре дюйма — рост, внушительный вес в 220 фунтов. У песочного цвета волос рыжеватый оттенок, более темный на бровях. Глаза темно-карие, часто по ошибке их принимают за черные, глубоко посаженные над несколько коротковатым носом, широкий рот и квадратный подбородок. Общее впечатление — доминирующее мужское начало. Неожиданно послав ей через весь стол ослепительную улыбку, он сказал:
— Мадам, я не буду описывать вас ни для кого, даже для себя. Таковы мои обязательства перед Агентством: вы все остаетесь безымянными и безликими. А что же касается тех женщин, то, очевидно, Хельстром им достаточно доверял, раз уж назначил в правление своей корпорации. Это нас крайне интригует. И мы намерены удовлетворить свое любопытство. Обратите внимание, что по документам Калотерми является вице-президентом, а другая женщина — секретарем-казначеем, и в то же время каждая из них владеет лишь одним процентом акций.
— Сколько им лет? — спросила она.
— Совершеннолетние.
— Они путешествуют вместе с Хельстромом?
— У нас нет об этом никаких сведений.
— И вы даже не знаете, есть ли у этих женщин мужья или привязанности? — продолжила расспросы она.
Густые брови Перуджи начали в гневе опускаться, но он удержал их, заставив голос звучать ровно, чтобы не выдать своего огорчения этим пробелом:
— Да, мы не знаем этого.
Однако она догадалась о его состоянии, потому что задала следующий вопрос:
— А Хельстром женат?
— Мы и этого не знаем. В этих папках находится все, что известно к настоящему времени.
— Все? — фыркнула она. — Сколько лет Хельстрому?
— Предположительно тридцать четыре. Он жил на ферме и первые семь лет получал образование дома. Его бабка Трова Хельстром была дипломированной учительницей.
— Я закончила с подготовленной заранее обязательной программой, — сказала она, постучав по папке. — Значит, ему только тридцать четыре. Я задала этот вопрос просто для того, чтобы подчеркнуть, что он еще довольно молод, хотя и поднял такую бучу.
— Не так уж и молод.
— Вы сказали, что он читает лекции, время от времени проводит семинары и коллоквиумы, и что учился на нескольких факультетах разных университетов. Как сумел он получить столь ответственные назначения?
— О, благодаря своей репутации.
