— Машина девять!
Моссмэн наклонился к машине, поднес микрофон ко рту, нажал кнопку:
— Здесь машина девять, прием!
Оглядевшись, Турлоу узнал некоторых из офицеров, укрывшихся за машинами. Он кивнул тем, кто встретился с ним взглядом, подумав, как это странно, что они кажутся такими знакомыми и все же незнакомыми, с лицами, едва различимыми в поляризованном свете, который пропускали его линзы. Это были люди, которых он часто встречал в здании суда, которых знал по имени, но теперь они вдруг показали себя со стороны, которую он никогда прежде не видел.
Радио Моссмэна издало металлический треск, затем:
— Джек хочет знать ваш десять-ноль-восемь, машина девять. Прием.
«Рут уже знает? Кто сообщит ей об этом… и как?»
— Мэрфи еще там, в офисе, — сказал Моссмэн. — Здесь доктор Турлоу, а Мэрфи говорит, что сдастся через семь минут. Мы собираемся подождать. Прием.
— Хорошо, машина девять. Джек уже в дороге с четырьмя людьми. Шериф еще на выезде вместе с коронером и велел не рисковать. Используйте газ, если понадобится. Время — два сорок шесть, прием.
— Машина девять — семь — ноль-пять, — сказал Моссмэн. — Конец связи.
Он повесил микрофон на место и повернулся к Турлоу.
— Ну и дельце!
Он сдвинул кремовое сомбреро со лба на затылок.
— Нет никаких сомнений в том, что это Мэрфи убил Адель? — спросил Турлоу.
— Никаких.
— Где?
— В своем доме.
— Как?
— Мечом — этой большущей сувенирной вещью, которой он все время размахивал на барбекю.
Турлоу глубоко вздохнул. Это соответствовало шаблону. Меч выглядел бы здесь до тошноты логично.
Доктор усилием воли вернул себе профессиональное спокойствие и спросил:
— Когда?
— Примерно около полуночи, как мы полагаем. Кто-то вызвал «скорую», но они не сообразили уведомить нас и потеряли почти полчаса. К тому времени как мы приехали, Джо сбежал.
— И вы приехали сюда искать его?
— Что-то в таком роде.
Турлоу покачал головой. Тут один из прожекторов сместился, и Турлоу показалось, что он заметил предмет, висящий в воздухе рядом с окном Мэрфи. Он посмотрел более пристально, и предмет, казалось, поплыл назад, в темное небо. Турлоу снял очки и протер глаза. Странная штука — она походила на длинную трубу. Последствие ранения глаз, подумал доктор и, водрузив очки на место, опять обратился к Моссмэну.
— Что Джо там делает? — спросил он. — Есть какие-нибудь предположения?
— Названивает людям по телефону, хвастаясь тем, что натворил. Его секретаршу, Неллу Хартник, в истерике отправили в больницу.
— А… Рут он позвонил?
— Да кто ж его знает?
Тогда Турлоу подумал о Рут, сосредоточился на ней впервые с того дня, когда она отослала назад его кольцо с вежливой запиской, так не вяжущейся с ней, запиской, в которой она сообщала о решении выйти замуж за Нева Хадсона. Турлоу был тогда в Денвере на получении специальной стипендии и пришел в себя лишь благодаря Национальному Научному Фонду.
«Ну и глупцом же я был, — подумал он. — Эта стипендия не стоила того, чтобы из-за нее потерять Рут».
Турлоу раздумывал, стоит ли позвонить ей, постараться сообщить новость так мягко, как только возможно. Но он знал, что подобные новости невозможно сообщить мягко. Это необходимо делать мгновенно, безжалостно и резко. Чистая рана, которая зарастет, оставив после себя настолько маленький шрам, насколько возможно… при определенных обстоятельствах.
Поскольку Морено был крошечным городишкой, Турлоу не мог не знать, что Рут после замужества продолжала работать — медсестрой в ночную смену в психиатрическом отделении Окружной больницы. Сейчас она должна находиться на работе.
Телефонный звонок был бы чересчур обезличенным, формальным. Сообщение придется сделать лично.
«И я окажусь для нее неразрывно связан с трагедией, — подумал он. — Я не хочу этого».
Турлоу сознавал, что грезит, пытаясь сохранить хоть что-то из того, что он и Рут пережили вместе. Он вздохнул. Пусть кто-нибудь другой сообщит ей об этом. Теперь за нее отвечал не он.
Полицейский справа от Турлоу спросил:
— Думаешь, он пьян?
— А он вообще когда-нибудь бывает трезвым? — вопросом на вопрос ответил Моссмэн.
Первый полицейский спросил:
— А тело ты видел?
— Нет, — сказал Моссмэн. — Но Джек описал его, когда звонил мне.
— У меня руки так и чешутся подстрелить этого сукина сына, — проворчал первый.
«Начинается», — подумал Турлоу.
Он обернулся на визг колес резко затормозившей машины. Из нее выскочил толстый коротышка в брюках, натянутых прямо поверх пижамы. В руках он держал камеру со вспышкой.
Турлоу вихрем умчался от света, как только коротышка согнулся и нацелил камеру на здание. Стробоскопический свет озарил темное ущелье улицы раз… и еще раз…
Турлоу поднял глаза к небу в попытке уклониться от бликов и уберечь от боли поврежденные глаза. Когда вспыхнул строб, доктор опять увидел странный предмет. Он висел в воздухе примерно в десяти футах от окна Мэрфи. Даже после того как вспышка погасла, штуковина осталась видимой — смутное очертание, почти дымка.
Турлоу не мог оторвать от нее глаз, точно загипнотизированный. Это не могло быть ни иллюзией, ни последствием травмы глаз. Ее форма была вполне определенной, реальной. Штуковина походила на цилиндр четырех или пяти футов в диаметре. Из одного ее конца, ближайшего к зданию, выдавался полукруглый уступ, на котором скорчились две фигуры. Казалось, они нацеливали маленькую трубу, стоящую на подставке, на окно Мэрфи. Фигуры выглядели неотчетливо, очертания были туманными, но напоминали людей — две руки, две ноги, — только крошечных, пожалуй, всего трех футов ростом.
Доктором овладело странное чувство бесстрастного возбуждения. Он знал, что видит что-то реальное, но настолько странное, что странность не поддается никакому объяснению.
В этот момент одна из фигур обернулась и посмотрела прямо на него. Сквозь размытую облачную дымку Турлоу видел, как горят глаза похожего на человечка существа. Фигура подтолкнула локтем товарища. Теперь оба уставились на Турлоу — две пары горящих глаз.
«Неужели какая-то форма миража?» — подумал Турлоу.
Он попытался сглотнуть, но горло пересохло. Мираж должны видеть все. Моссмэн, стоящий рядом, вперился взглядом в окно Мэрфи. Помощник шерифа не мог не заметить странный цилиндр, парящий там, — или его призрак, — но ничем не выдавал этого.
Фотограф, рисуясь, подошел к ним. Турлоу знал его — это был Том Ли из «Сентинеля».
