И опять, повернув голову, он взглянул наверх. Пальцы, сомкнувшись, сжимали блюдечко. Правая нога задвигалась. Ее дрожащие пальцы искали первую раковину, а пальцы руки пытались нащупать вторую. Но на блюдечко наткнулась не ступня, а колено. Оторвавшись от скалы, рука опустилась на колено и приподняла его кверху. Для гримасы, таившейся за онемевшим лицом, раковина означала боль в изгибе колена. Зубы сомкнулись. Все тело начало извиваться; рука вернулась к верхнему блюдечку и потянула за него. Он стал — как по склону крыши — продвигаться наверх. Левая нога подтянулась к правой, толкнув ее в сторону. Обутая в гольф часть ступни оказалась напротив раковины. Нога выпрямилась. Очередной каскад воды обрушился вниз.
Теперь он лежал, касаясь ногой блюдечка, удерживаясь в основном при помощи трения. Но нога ощущала присутствие одной из раковин — а вторая находилась у него перед глазами. Он ткнулся рукой вверх, и пальцы нащупали то, что могло служить точкой опоры, — если, конечно, другая рука будет цепляться за блюдечко возле лица. Он продвинулся выше, выше, еще выше, и вот уже пальцы достигли края. Правая рука поднялась, ухватилась за него. Он протянул обе руки, упираясь обеими ногами. Впереди в скале виднелась впадина, мелькнуло море. Еще он заметил что-то белое на камнях, какое-то странное нагромождение. Подался вперед и упал.
3
Он лежал во впадине. Ему была видна наветренная стена скалы и длинная полоска воды, начинающаяся возле глаза и уходящая вдаль. Тело же очутилось в каком-то совершенно другом месте, не имеющем ничего общего с этой картиной. Оно было вытянуто, распростерто где-то сзади, ноги существовали каждая сама по себе в разных мирах, шея неловко повернута. Правая рука со скрюченным запястьем изогнулась под телом. Он ощущал ее присутствие, чувствовал, как костяшки пальцев с силой вдавливаются в бок, причиняя боль, но не настолько острую, чтобы оправдать титаническое усилие, необходимое, чтобы сдвинуться с места. Левая рука протянулась вдоль впадины и была наполовину покрыта водой. Правый глаз оказался так близко у поверхности воды, что мог чувствовать легкое подрагивание, когда, моргая, касался ресницами пленки. К тому времени, когда окружающее стало восприниматься сознанием, пленка воды опять разгладилась, но находящиеся под водой правая щека и уголок рта вызывали рябь. Левый глаз, очутившись над водой, глядел внутрь расселины. Изнутри впадина выглядела грязно-белой — какая-то белесая, она не просто отражала глянцевое небо. В углу рта покалывало. Время от времени на поверхности воды ненадолго образовывались ямки, и от каждой расходились слабые, переплетающиеся круги. Левый глаз наблюдал за ними, выглядывая из-под темного свода, там, где череп нависал над глазным яблоком. Снизу, составляя почти прямую линию, еле заметно маячил нос. Свод заканчивался на уровне сверкающей воды.
Постепенно забрезжили отдельные мысли.
Я скатился во впадину. Голова зажата у дальнего края, а шея свернута. Ноги, наверно, задрались наверх и уперлись, в стенку с другой стороны. Давят на край своим весом, вот бедра и болят. Больше всего досталось пальцам на правой ноге. Я лежу на согнутой руке. Она впивается в ребра, и там болит. Пальцы, похоже, совсем занемели. Белое на белом под водой — это моя рука, скрытая.
Воздух прорезал гортанный, пронзительный крик. Послышалось хлопанье крыльев. У дальней стенки впадины дико металась чайка, задевая за край ногами и когтями. Она злобно вопила и в поисках точки опоры ударяла широкими крыльями, пока не зависла всего в нескольких футах над скалой. Ветер холодил ему щеку. Перепончатые лапы оторвались от стенки, крылья перестали метаться, и чайка боком скользнула прочь. Ее лихорадочные движения подняли в белой воде волну, ударившую ему в щеку, закрытый глаз, угол рта. Жжение усилилось.
Боль была не такой острой, чтобы заставить его двигаться. Даже жжение ощущалось лишь с наружной стороны головы. Левый глаз рассматривал белевшую под водой руку. В памяти снова возникли разрозненные картинки. На этот раз появились новые — на них человек карабкался вверх по скале, прилепляя впереди себя раковины.
Эти картинки подействовали на него больше, чем жжение. Они заставили находящуюся внизу левую руку сжаться. Рукав плаща стал делать в воде круговые движения. Внезапно дыхание участилось настолько, что вдоль впадины прокатились волны, настигая друг друга и возвращаясь назад. Волна плеснула в рот.
И тотчас же тело забилось в конвульсиях, отчаянно забарахталось. Ноги, резко дернувшись, расползлись в стороны. Голова уперлась в скалу, повернулась. Он загребал белую воду обеими руками, подтягиваясь наверх. Он чувствовал: по лицу струится тягучая жидкость — и ощутил пронзительную, колющую боль в углу правого глаза. Сплюнув, он захрипел. Перед глазами мелькали выемки с толстыми слоями чего-то грязно-белого, плававшего в заполнявшей их мутной жидкости. Чайка, парящая над зеленым морем, улетала прочь. Он изо всех сил потащил себя вперед. Свалился в следующую впадину, выбрался из нее на груду голышей, заскользил по ним, споткнулся. Спускаясь по склону, он то и дело падал, скатываясь вниз. Вокруг обкатанных камней плескалась вода, живущая какой-то своей, сложной растительной жизнью. Ветер сопровождал его, подталкивая сзади. Пока он двигался, ветер затихал, но стоило из осторожности на миг замедлить спуск, как тут же набрасывался на ослабевшее тело, и он, теряя равновесие, летел вниз, обдирая кожу и ударяясь о камни. Открытое море, небо, вся скала целиком не воспринимались сознанием. Оно схватывало лишь отдельные впечатления, непосредственно его касающиеся: трещину, выпуклость, крошечный кусочек желтоватой поверхности, от которой каждую секунду можно было ожидать удара. Кулаки, выставленные скалой, неотвратимо и бесстрастно избивали тело, высекая яркие вспышки света. Боль в углу глаза ни на мгновение не отступала. Она-то и была самой главной болью, пронзая иглой темный череп, где сосредоточилась вся его жизнь. От этой боли некуда было деться. Тело вращалось вокруг нее. И вот он уже держал в руках коричневые водоросли, а море омывало плечи и голову. Приподнявшись, он лег на плоский камень с лужицей наверху. Поводил взад-вперед щекой и глазом под водой. Осторожно подвигал руками, так, что вода со свистом рассекла воздух. Ощутив прикосновение воды, руки пошарили вокруг и собрали пучки липких зеленых водорослей.
Он привстал на коленях и приложил пучок водорослей к глазу и правой щеке. Привалился к скале, облепленной медузами, блюдечками, морскими уточками, хотя их острые края и затвердевшие поверхности причиняли ему боль. Он осторожно опустил левую руку на бедро, искоса на нее поглядев. Пальцы полусогнуты. Сквозь побелевшую кожу просвечивала голубизна, ладонь прорезали прямые линии. Игла настигла его внутри черепа за темным сводом. Стоило шевельнуть глазным яблоком, как игла тут же впивалась вновь. Глаз открылся, и его мгновенно заполнила сочившаяся из-под зеленых водорослей влага.
Он застонал. Звуки вырывались откуда-то из глубины груди. Словно твердые сгустки, выходившие резкими, заставлявшими содрогаться толчками. Из каждого глаза вытекло еще немного соленой воды, сливаясь со следами, которые оставили на щеках море и липкая жижа. Все тело охватило дрожью.
