Вот так…
Конечно, можно было бы возмутиться — ведь нам предлагали переговоры те, кто резал и жег наших солдат в восьмидесятые. Но я давно жил Востоком и понимал, насколько все здесь относительно. За погибших здесь мстили, но после того, как отомстили — могли сидеть за общим столом, и есть от одного куска хлеба. Здесь жизнь — относительна, как и смерть.
И важно не то, сколько наших здесь уже погибло — а то, скольких можно будет спасти этой тайной и циничной договоренностью. Сколько бомб не взорвется. Сколько террористов не получат в Афганистане кров, стол и полигон. Сколько человек не будет взорвано, расстреляно, сожжено заживо. Ведь заботиться надо не о мертвых. Заботиться надо о тех, кто еще жив.
Ведь Талибан — это хоть и кровавая, но локальная организация, ее костяк составляют пуштуны, которые все что хотят — свою страну обратно и жить в ней, так как они хотят. Да, жестоко и кроваво. Но посмотрите — какой кровью, каким кошмаром начиналась исламская революция в Иране. А что сейчас? Проводятся конференции «Последний неохваченный рынок в мире», нефтесервисные компании выстраиваются в очередь за право поработать на этом рынке, европейцы продают аэробусы, мы — локомотивы и вагоны. При этом — фанатичные муллы с их обвинениями никуда не делись, просто молодежи в большинстве своем уже плевать. Все пройдет — пройдет и это.
Талибан — никогда не намеревался идти войной на Россию, он никогда этого не провозглашал. Отдельные группы и банды — собирались идти в Таджикистан, в Узбекистан, в Ферганскую долину — но большинство не поддерживало и этого. Пуштуны — люди жестокие, но примитивные, они редко когда смотрят дальше околицы своего кишлака, и исламское мессианство им никогда не было свойственно. А вот Исламское государство — оно не успокоится, пока не захватит весь мир. Так может, стоит выбрать из двух зол меньшее?
Мы циничные? Мы предатели? Да, если не знать, как в конце девяностых американские нефтяные компании собирались построить нефте и газопровод из Средней Азии и от Каспия в Индию и к берегам Индийского океана. И в рамках этого проекта — талибов, в том числе их министра иностранных дел — принимали в своих домах на Рождество сенаторы и конгрессмены США[12]. Так почему американцам можно, а нам — нет. Ах, они американцев убивали…
Проблема в том, что в Афганистане не построить демократию. И не построить государство и общество, которое отвергнет большинство настроенного антизападно населения. Надо договариваться. И на мой взгляд, если мы начнем договариваться до того, как талибы силой ворвутся в Кабул, а не после — можно будет спасти немало из того что уже сделано. И заставить и талибов тоже вписываться в какие-то рамки.
В конце концов — все проходит….
… но переговоры с представителями бандподполья, это только верхушка айсберга…
А это еще что…
— Арбалет передал нам списки своего начальства и вообще лиц, принимающих решения в Кабуле. И среди них мелькнуло одно интересное лицо.
Перед нами легла фотография.
— Это Пирали Ахмед. Беженец, участвовал в боевых действиях на территории Афганистана в составе Исламской партии Афганистана. После того, как они совершили теракт, подорвав женский лицей — он разочаровался в терроризме и пришел на советский блокпост — как раз в то время, когда там был представитель разведотдела Сороковой армии. Ему хватило ума не использовать его как обычный источник в банде или передать на сопровождение местному ХАД или отделу преследования[13]. Он передал его нам, и мы вели его до восемьдесят девятого года. В восемьдесят девятом мы его не передали афганской стороне, и в девяносто втором тоже. Афганцы о нем ничего не знали.
…
— Теперь Пирали Ахмед работает в контрразведке Афганистана. И нам очень хочется знать, не забыл ли он русских друзей.
Что-то в этом было ненормальное. Хотели бы узнать — почему до сих пор не узнали.
— Используя Пирали Ахмеда — мы сможем выяснить, кто еще из высшего афганского руководства не забыл советских друзей. Кто помнит советский опыт. Это даст нам доступ к принятию решений — а не просто до сбора информации.
…
— Итак, первая ваша задача — проверить работоспособность Арбалета в свете того что произошло на границе. Вторая — встретиться с представителями Талибана. Третье — встретиться самим или сориентировать Арбалета на контакт с Ахмедом.
По молчанию — я понял, что время для вопросов.
— Разрешите.
…
— Мы одновременно встречаемся и с Ахмедом, и с Талибаном. Не получится ли, что мы оказываемся в положении слуги двух господ?
— Отвечаю: нет, не оказываемся. Во-первых — мы до сих пор не знаем истинного расклада дел в Афганистане. Американцы оттуда так и не ушли до конца — но они не могут оставаться вечно, а их сил — уже не хватает на активные операции. Весь юг по факту уже в руках талибов, они победили. Правительство Афганистана понимает, к чему идет дело и ведет тайные переговоры с талибами. Что-то о них знаем мы, что-то американцы — но что будет на месте Афганистана через пять — семь лет не знает никто.
…
— Кроме, может быть Аллаха. Наша задача — наладить контакт со всеми сторонами. И быть готовыми к любому развитию событий. Это американцы могут из Афганистана просто уйти, мы этого сделать не можем. Афганистан — это наше приграничье. И мы должны сохранять там позиции при любой власти…
Ну, да. Все правильно. Типичная имперская политика, опробованная столетиями. За кого Империя? Империя ни за кого, мы слишком большие и мы не можем позволить себе проиграть. Поэтому, когда у вас начнется война, кто-то будет за вас, а кто-то против. Типичные имперские максимы жизни, войны и политики.
По-другому? Пробовали по-другому…
Тринадцать тысяч триста, Упавших на бегу, Тринадцать тысяч триста, Ушедших на войну. Тринадцать тысяч триста Безумных матерей, Тринадцать тысяч триста Не родившихся детей. Тринадцать тысяч триста Стоят в одном строю, Тринадцать тысяч триста, Не веривших в беду, Тринадцать тысяч триста Под черной полосой, Тринадцать тысяч триста, Укрытые землей[14].
— Во-вторых. Контакты и на той и на другой стороне нам пригодятся в будущем. Если мы не хотим, чтобы боевики Исламского государства через Афганистан вышли к Волге.
