— Разве тебе не нравится, как звучит Ривер Энтони Маркс? — спрашивала она.
— Нравится, — соглашался я. — Но я привык к своей фамилии.
— Почему? — Это был ее любимый вопрос.
— Потому что это я и есть, — отвечал я.
— Думаю, ты больше Ривер Маркс, чем Ривер Дин, — продолжала спорить со мною сестренка.
Теперь мы шли к новому кафе-мороженому, которое открылось в нескольких кварталах от нашего дома. Мороженое после блинчиков — это, конечно, чересчур, но как я мог отказать Натали после такого блестящего приглашения, особенно если это давало хороший повод закрыть учебник?
Центром притяжения в кафе была старомодная стойка; мы расположились за ней на двух табуретах, а парень в галстуке-бабочке и бумажном колпаке принял наш заказ.
Натали покопалась в сумочке.
— Собираешься сегодня платить?
— Ни за что. Я хочу достать блокнот.
— Зачем?
— Вот глупый! Потому что сейчас мы будем записывать.
— Что записывать?
— Как тебе вернуть Пенни.
Ну как эту малышку можно было не любить? Никто — ни один человек в моей жизни — даже не надеялся, что у нас с Пенни все еще может сложиться.
Я немного подумал.
— Я принес ей суп, — сказал я Натали. — Любимый суп из ее любимого магазина. Даже не знаю, ела она его или нет.
— Девочкам не нравятся супы. Они любят красивые вещи.
— Я купил ей цветы.
Натали вытащила карандаш, написала в блокноте «цветы», изобразила рядом квадратик и поставила в нем галочку.
— Цветы. Это уже лучше. — Она постучала карандашом по подбородку. — Как насчет стихов?
— А что стихи? — не понял я.
— Пенни любит стихи?
Любит ли Пенни стихи? Поэзию на уроках углубленного изучения английской литературы мы проходили в прошлом году. Большая часть того, что мы читали, оказалась полной ерундой. Честно говоря, я мало что запомнил, кроме стихотворения про парня, который ехал ночью по дороге и нашел на обочине мертвого оленя. Пенни расстроилась, что в конце парень столкнул оленя с края утеса. Она очень любила животных, особенно больных и брошенных, поэтому завела трехногую собаку. Так или иначе, я был уверен, что вернуть Пенни с помощью мертвого оленя невозможно.
— Может, ты сам напишешь ей стихотворение? — предложила сестренка.
— Хм… Это вряд ли, Нат, — улыбнулся я.
В квадрате рядом со словом «поэзия» Натали поставила крестик.
— Девочки любят украшения.
— Это я знаю. Я смотрел те же фильмы, что и ты, и даже больше. К тому же за последние два года я подарил Пенни уйму украшений.
— А ты дарил ей что-нибудь с бриллиантами?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не миллиардер.
— У меня есть кое-какие сбережения.
— Слушай, Нат. — Я взял ложку и попытался зачерпнуть ее мороженое, но она, как опытный фехтовальщик, преградила мне путь своей. — Пенни не надо ничего покупать. Дело совсем в другом. И когда ты вырастешь и влюбишься, это не должно быть связано с вещами.
— Я уже выросла!
— Хорошо, тогда не выбирай себе приятеля, основываясь на том, что он тебе покупает.
Сестренка немного подумала.
— Ладно.
— Пенни бросила меня потому… потому… — У меня все еще не было подходящего объяснения. — Она сказала, что у меня проблемы и что я мало размышляю.
— Это странно.
— Конечно же странно. Но я над этим работаю.
Мы молча доели мороженое. Натали облизала ложку и внутренние стенки стаканчика, куда смогла дотянуться.
— Мне нравилась Пенни, — сказала она.
— Мне тоже, — вздохнула я.
— Так нечестно, я даже не смогла с ней попрощаться. — Натали склонила голову набок.
И тогда мне в голову пришла мысль. Ребенок хотел попрощаться с Пенни. Каким бы я был братом, если б не помог малышке получить желаемое? Мы съездим к Пенни домой.
Мы отправились туда в среду после школы. Я сказал маме, что сам заберу Натали с занятий по гимнастике.
— Серьезно?
— Да.
— Но как?
— Попрошу Мэгги меня подвезти.
Мама пристально посмотрела на меня. Мэгги ей нравилась, но ее вождение мы оценивали одинаково.
— Ладно, попрошу Уилла или Люка.
— Хорошо. Ты уверен?
— Да, мам. Уверен.
— Учти, Натали восемь лет. Если ты о ней забудешь, эти раны долго не заживут.
— Мам, я не собираюсь забывать о Натали. Если тут и есть человек, кто понимает в ранах, так это, вероятно, я.
— Милый, я просто хотела сказать, что иногда ты бываешь рассеянным.
Именно поэтому я не хотел говорить о том, что мы с Пенни расстались. Мама считала, что одному мне нельзя доверять.
Я попросил Уилла подвезти меня после обеда.
— Значит, ты пытаешься использовать свою чудесную сестричку, чтобы добраться до Пенни?
— Нет. Натали просто хочет с ней попрощаться.
— Ты бессовестный.
Я бы никогда не использовал Натали, но Пенни о ней заботилась. В присутствии Натали она бы не посмела вести себя грубо и холодно. Она всегда восхищалась тем, какой я хороший старший брат, и я подумал: может, если она увидит меня с сестрой, то вспомнит, что во мне было достойно любви? Однако признаться в этом Уиллу я не мог.
— Ты собираешься спрашивать Пенни, можно ли к ней зайти?
— Нет.
— Но разве ты не увидишь ее на испанском?
— Уилл, ты меня подбросишь или нет?
— Не знаю.
— Чего ты не знаешь?
— Хочу ли я помочь тебе выставлять себя ослом.
В конце концов Уилл согласился, и мы приехали за Натали вовремя. На ней было розовое бархатное трико, волосы заплетены в косички. Словно она нарядилась для главной роли в блокбастере «Верни любовь Пенни».
Натали забралась Уиллу на спину, и он понес ее к машине, подпрыгивая на ходу и выделывая зигзаги, а девчушка смеялась, вцепившись ему в шею.
— Как вы вернетесь домой? — спросил Уилл, когда мы остановились перед домом Пенни.
— Дойдем пешком, — ответил я.
— Нет. Я пешком не пойду, — захныкала Натали. — Ни за что!
— Мы что-нибудь придумаем.
— Я могу вас подождать, — предложил Уилл. — Все равно вы быстро вернетесь.
