Более того, Наташа утверждала, будто ее мать запрещает ей отвечать на телефонные звонки, если она дома одна, опасаясь, что звонящий поймет, что девочка находится без присмотра в таком раннем возрасте. Наташа ей призналась, что часто притворялась спящей, когда ее мать уходила из дому. Одной же ей зачастую становилось страшно, и она «находила утешение в беседе с соседями через щель почтового ящика, потому что госпожа Сирни запрещала ей открывать дверь».
Аннелиз Глезер, соседка, с которой Наташа провела несколько часов последнего вечера своей свободы, также резко отзывается о материнских качествах госпожи Сирни. Быть может, в прошлом эти бывшие подруги сильно поссорились или же подобная оценка вызвана ревностью и ненавистью, но ее критика проникает в суть того, что говорили и другие: Наташа была несчастна. Аннелиз рассказала нам:
Госпожа Сирни постоянно жаловалась на Наташу, она всегда говорила о ней так, словно девочка была трудным ребенком, что было совсем не так. Но Наташа никогда не отзывалась плохо о своей мамочке, хотя мы и знали, что ей было тяжело с ней.
Однажды Наташа ворвалась в магазин, где я работала, бросилась ко мне, крепко обняла, и это продолжалось целую минуту. Затем вошла ее мать, вся красная от гнева. Когда же Наташа подняла голову, я увидела, что ее глаза полны слез, а щека просто пунцовая — на ней алел отпечаток ладони.
Наташа часто говорила о папе и бабушке, она действительно наслаждалась временем, которое проводила с ними, и очень любила к ним ездить. У нее были великолепные отношения с папой и бабушкой, что очень раздражало мать.
Я была так счастлива, когда пришла весть о ее освобождении. Это произошло за день до моего дня рождения, и я отправилась к господину Коху, чтобы отпраздновать с ним, мы были так счастливы.
Но я считаю, что вся правда до сих пор не выяснена.
Профессор Иоганн Запотоцки, заведующий психиатрической клиникой для взрослых и детей в Граце, рассказал:
Наташа была похищена в возрасте десяти лет, и к тому времени ее личность уже сформировалась. Она знала мир. Если она жила в счастливой и любящей семье, как Наташа говорила в интервью, то у девочки была здоровая основа, эмоциональный базис, на котором и развилась сильная личность.
Но и в противоположном случае: если ее предшествующая жизнь была тяжелой, то это означает, что она научилась справляться с трудностями и в этой ситуации правильно воздействовать на взрослых. Другими словами, если ей приходилось сталкиваться с невзгодами до похищения, она была подготовлена к тому, что последовало за ним.
Доктор Рейнхард Халлер, самый известный криминальный психиатр Австрии, поделился с нами своими мыслями:
Судя по тому, что мы слышали и читали, Наташа привыкла к страданиям с раннего возраста и освоила защитные приемы. По-видимому, она подвергалась жестокому обращению и выработала стратегию, как вести себя в подобных случаях. В годы заточения эта стратегия выживания несомненно оказала ей огромную услугу. Личность, которая, так сказать, закалилась, которая знала, как действовать в экстремальных ситуациях, и которая подвергалась насилию в раннем детстве, но научилась противостоять ему, бесспорно более подготовлена к испытаниям различного рода, нежели любая другая.
Такова была жизнь Наташи Кампуш, как ее видели знавшие ее и те, кто узнал впоследствии: семья, соседи, друзья и, наконец, эксперты-психиатры, перед которыми была поставлена задача посредством заживления травмы прошлого построить счастливое будущее. Ее мир не был лучшим из миров, хотя она и испытывала счастливые моменты. Она переедала, мочилась в кровать, над ней насмехались одноклассники, она ощущала неуверенность в себе.
Хотя вполне вероятно, что ее жизненный опыт — пускай и короткий — помог ей перенести нагрянувшее испытание много лучше, нежели это получилось бы у других детей, и она оказалась способна извлекать из случившегося крохотные будничные радости, такие как обычный порядок и внимание, сделавшие ее кошмар более терпимым.
Глава 2
ВОЛЬФГАНГ ПРИКЛОПИЛЬ: ПОРТРЕТ ЧУДОВИЩА?
В царстве подглядывающих из-за занавесок и всюду сующих свой нос соседей, вечно звонящих сборщикам налогов по поводу появления нового автомобиля у безработного через дорогу или пишущих возмущенные анонимные письма властям о реальных и мнимых нарушениях против государства, Вольфганг Приклопиль никогда даже не засекался радарами. Знаменитое язвительное высказывание Черчилля о политическом сопернике[9] с легкостью можно было бы отнести и к нему: он был скромным человеком, и для скромности у него были все основания.
Полагающийся на собственные силы, мастер на все руки и разборчивый в пристрастиях, он никогда не пил, не курил, не играл в карты и определенно не переносил женщин. Как в некоем современном Нормане Бэйтсе, безумце, обожающем мать, владельце отеля из классического триллера Хичкока «Психо», в нем не было чего-либо значительного — по крайней мере внешне, — что предупредило бы ничего не подозревающий мир о страшных демонах, вцепившихся в него мертвой хваткой. Он всего лишь казался маменькиным сынком, ничтожеством, тем, чьи мечты и фантазии остаются только в мыслях. У многих мужчин есть фантазии, зачастую темные и зловещие. В стране, где родился Фрейд, Приклопиль мог бы удовлетворить их на любом из тысяч сайтов киберпространства или же мог бы заплатить за их постановку в венских кварталах публичных домов, где за деньги можно купить практически любое извращение и где не станут задавать лишних вопросов и удивляться.
У его фамилии чешские корни, она происходит от глагола, неопределенная форма которого, «pøiklopit», означает «укрывать что-нибудь». «Pøiklopil» — форма прошедшего времени, означающая, что некто что-то укрыл.
Приклопиль был единственным ребенком, и, возможно, по-настоящему его знали лишь два-три человека, одним из которых была его мать. Другие, с кем он общался, видели лишь тот образ, какой он хотел им показать в данный день, в конкретной ситуации. Его описывают по-разному: его мать — «милый мальчик»; человек, работавший с ним, — «надежный партнер по бизнесу»; соседи и коллеги по работе, даже не догадывавшиеся о его подлинной личности, — «другой», «чудаковатый», «капризный», «странный». Его никогда не называли приятным, и, быть может, это и должно стать эпитафией на его неприметной могиле: «Здесь покоится неприятный тип».
Анахорет, нелюдимый, разделявший жизнь с кошками, не чаявший души в матери, и чье представление о бурной ночи заключалось в чтении журналов по электронике и технических книг, в какой-то момент пересек Рубикон от фантазии к реальности и начал превращать подвал в специализированную подземную тюрьму. Если бы только добропорядочные соседи по Хейнештрассе со своими плавательными бассейнами и чистенькими двориками для барбекю заглянули за кружевные занавески или же заподозрили, а не работает ли он на черном рынке, то навязчивая идея Приклопиля оказалась бы пресеченной еще на корню. Но ничего подобного не произошло, и его видимая нормальность позволила ему совершить это ужасное преступление.
