– Хм, – только смог выдавить Лещинский.
…У ворот завода дежурила пятерка вооруженных ручными излучателями гвардейцев. В комбезах с наплечниками и наколенниками, в тяжелых шлемах: никто не роптал на жару или неудобство. Каждый знал, что затишье в мире Чертова Коромысла обманчиво. Хитники пробираются крысиными норами, чтобы напасть исподтишка. Законопачиваешь одну дыру, в другом месте появляется вторая. Среди местных хватает лихого люда, который использует каждую заварушку, чтобы урвать, ухватить, пустить кровь. «Колбасный цех» многим не давал покоя, как говорится – видит око, да зуб неймет. Такое себе Кольцо Всевластия, надетое на палец пологой возвышенности.
– К Данеляну. Распоряжение Корсиканца, – объявил Лещинский парням, пожимая им по очереди руки.
Сержант связался с начальником службы безопасности, Лещинскому пришлось какое-то время подождать у раскаленной полуденным солнцем стены. От железа веяло зноем, над площадью колыхалось марево. Из открытых ворот тянуло сельдереем.
Вскоре в проеме появилась коренастая фигура человека в штатском. Гвардейцы приосанились: пожаловал сам директор Гриша Данелян – со скоросшивателем под мышкой и с очками на залысом лбу. Весь деловой и озабоченный.
– Константин, кажется? – уточнил он, ткнув в сторону Лещинского пальцем, на котором не хватало одной фаланги. – Ну, идем. Чего стоять на пороге…
Лещинский проследовал за директором во двор. Запах сельдерея стал сильнее.
Вагончики из рифленого металла выстроились в ряд, их очертания были нечеткими из-за жаркой дрожи воздуха. В вагончиках до и после смены переодевались и принимали душ рабочие. Возле входа в заводской корпус, под бетонной аркой портала, возвышался шагающий транспорт – машина, вроде бронехода, только вместо пилонов с излучателями и огнеметами по бокам у нее были два контейнера, загруженные сейчас продукцией «колбасного цеха». Транспорт принадлежал службе доставки и распределения Колонии – еще одной одиозной структуры, учрежденной Корсиканцем. Шагающую машину также сопровождала пятерка гвардейцев, а иначе было нельзя, иначе транспорт разобрали бы по винтику прежде, чем он дотопал бы до ближайшего продовольственного склада. Такое уже случалось.
Данелян не повел нового подопечного в «цех», а поманил укороченным пальцем под навес, собранный из арматуры и металлопрофиля. Там была застеленная дырявым одеялом скамейка и сколоченный из деревянных ящиков стол, чтобы рабочие в обеденный перерыв могли перекинуться в карты.
– Мне звонил Фред, – сообщил Данелян. Он уселся на скамью, опустил очки на нос, пытливо посмотрел сквозь стекла на Лещинского. – Он сказал, что тебе можно доверять, Костя.
– Раз Фред сказал, значит, так и есть, – ответил Лещинский, глядя, как через двор от заводского корпуса к воротам бредет, переваливаясь с боку на бок, птичник в фартуке, резиновых перчатках на оперенных руках и с пенсне на клюве. Птичник нес таз, накрытый грязными полотенцами. В тазу были мясные обрезки, которые он собирался отдать побирушкам.
– Ну, хорошо, – Данелян надул щеки, раскрыл скоросшиватель, перелистнул несколько страниц, исписанных мелким почерком. – Мне, конечно, жаль, что тебя, только-только из горящего бронехода, приходится нагружать работой…
– Что поделать, – развел руками Лещинский. – Не одна работа, так другая.
– Правильно, – согласился директор. – Все мы стараемся на благо общества. И там, – Данелян ткнул большим пальцем в небо, точно речь шла о дуге Чертова Коромысла, а не о Земле, – и здесь. Такова уж наша, простых трудяг, страда.
Лещинский понял, что директор ходит вокруг да около, готовит для чего-то почву, и ему стало тоскливо. Снова какие-то интриги, закулисные игры. Казалось бы, группа людей на чужой планете, и необходимо выжить вопреки всему. Но некоторые ведут себя, словно чиновники из администрации какого-нибудь сельского района.
– Устроился нормально? Жена-дети? – продолжил собеседование Данелян.
– Еще нет, но планы строю.
– Правильно, – Данелян снял с залысины огненную тлю, раздавил ее, повертев между подушечками большого и среднего пальцев. – Здесь нужно жить быстро, иначе можно не успеть. Еще быстрее, чем на Земле.
– Да, у всех здесь век короткий. Особенно у гвардейцев, – Лещинскому пришлось повысить голос: ожили турбины грузовика службы доставки, машина с лязгом и скрежетом пошагала к воротам. Запах выхлопных газов перебил назойливый травянистый дух биомассы. Птичнику, который возвращался с пустым тазом, пришлось отпрянуть, вспушив перья, чтобы не оказаться под мерно ступающими шасси.
Данелян поморщился, показал пальцем на волосатое ухо. Затем захлопнул скоросшиватель и потрусил к входу в заводской корпус. Лещинский поплелся следом.
За порогом их встретили «привидения». Было непонятно, откуда они проецируются. Два миража соткались из полумрака и потянулись к Лещинскому, словно псы – к человеку, в надежде, что тот окажется их хозяином. Но Лещинский заставил себя не обращать на них внимания, и «привидения» растаяли.
Директор провел Лещинского в просторный зал. Три вместительных чана с биомассой располагались в центре равносторонним треугольником. Грязно-коричневой дряни было много: она лезла через края, словно тесто. С купола потолка к чанам спускались мелко дрожащие сегментированные трубопроводы. Вокруг чанов расхаживала пара шагающих механизмов с открытыми кабинами. Первый был комбайном: с дисковой пилой на одном манипуляторе и ковшом на другом. Второй шагающий механизм принадлежал к научной разновидности и нес на себе кучу непонятных Лещинскому приборов.
Унылый звук, похожий на гул трансформаторной будки, давил на виски. Это был «голос» биомассы, которая вибрировала всей своей поверхностью.
Появление Данеляна и Лещинского не осталось обойденным вниманием: биомасса выпростала им навстречу ложноножки со светочувствительными глазками.
– Она беспокоится, – заметил Данелян. – Это из-за солнечной активности, ничего страшного.
Лещинский пожал плечами. Чего тут бояться? Огромный кусок живого мяса возится в резервуарах; не мычит, не стонет, когда комбайн отрезает от него длинные, сочащиеся лимфой, полосы. Крови нет, от растительного запаха кружится голова, но над Крысиным Пустырем разило похлеще.
Приятно удивляло количество биомассы в чанах. Похоже, любимый город мог спать спокойно: голодные бунты ему не грозили.
– Это то, что мы имеем на выходе, – сказал Данелян. – Идем, покажу тебе «приемник» и «отстойник».
Они обошли зал, нырнули в коридор с овальным ребристым сводом. В лица им повеяло сквозняком с запахом канализации.
– Как девушку зовут? – спросил Данелян.
– Оксана.
– Ох… – Глаза его маслянисто заблестели. – Люблю Оксан. Мою первую жену так звали, в Ереване осталась. Свечки за упокой, наверное, теперь ставит… Так, дальше у нас «приемник», наденешь масочку, а?
Директор сдвинул дверцу-гармошку, открыл спрятанную в стене нишу. Покопался внутри и вынул пару противогазов, похожих на маски чумных докторов. Такие бы подошли скорее клювастым птичникам, чем людям.
