Она зашла ко мне, когда я уже лег. На ней был нарядный шелковый халат. Я заметил, что Вайолет Ли изменила прическу и покрасила волосы в более светлый тон. Ей это шло.
Она присела на край кровати и положила руку мне на грудь.
— Мне кажется, нам не хватает ребенка, — сказала она. — Он бы очень нас сблизил.
Я напомнил ей, что она сама не хотела иметь детей.
— Я была такая глупая. Мне почему-то казалось, что у нас с тобой все непрочно и ненадолго.
Теперь ей, видимо, так не казалось.
Она скинула халат и забралась ко мне под одеяло. Натиск вообще присущ американкам: они убеждены, в любовной игре инициатива должна принадлежать женщине. Вайолет Ли к тому же эмансипированная особа. У нее не очень красивое тело, но она моя жена, и я обязан делить с ней ложе. В противном случае она может обратиться в суд и потребовать развода. Честно говоря, в мои планы это не входило, а потому пришлось выполнить супружеский долг.
С того дня Вайолет Ли превратилась во внимательную и заботливую жену. Она ни разу не спросила, куда я езжу каждый день, с кем встречаюсь. Я же почти каждый день встречался с Ареттой.
Теперь она снимала комнату с кухонькой в многоквартирном доме, где жили главным образом цветные. Она говорила, что ей близко от работы, да и стоит недорого. К тому же неподалеку жил ее отец. Аретта сказала мне, что он тяжело болен.
Я не мог навещать Аретту — тот дом расположен так, что к нему невозможно ни подъехать, ни подойти, не возбудив к себе всеобщего внимания, ну а сплетни в нашем городе разносятся во мгновение ока. Аретта доходила до угла, где я ее поджидал, и мы ехали в какой-нибудь загородный ресторанчик или снимали на несколько часов номер в мотеле.
Так продолжалось месяца полтора. Вайолет Ли ничего не замечала либо делала вид, что не замечает.
Как-то вечером я застал ее в слезах Я решил, что кто-то донес ей о нас с Ареттой, и приготовился к обороне.
— В чем дело? — самым невинным тоном спросил я и сел возле нее на диван.
— Все в порядке, милый. — Она протянула руку и пожала мою. — Минутная слабость чересчур уверенного в себе человека. Очень жаль, что ты застал меня в таком виде — я надеялась, ты вернешься не скоро.
— Но что все-таки случилось? — Я обнял Вайолет Ли за плечи, и она прижалась ко мне всем телом. До меня вдруг дошло, что она, как и любая другая женщина в западном, восточном и так далее полушарии, в определенные минуты жизни не может обойтись без поддержки мужчины. Я поцеловал ее и еще крепче прижал к себе.
— Я была у доктора Соммерсета, — всхлипнув, сказала она.
— Ты заболела?
— Нет, но… — Она снова всхлипнула. — Это гинеколог, Никки. Он считает, я уже не смогу забеременеть.
— В твоем возрасте опасно рожать, дорогая. Я бы очень переживал, если б ты вдруг забеременела. За тебя.
— Тебе не придется за меня переживать. А я так хочу иметь ребенка. Ты бросишь меня, если у нас не будет детей.
Я стал ее утешать, говоря, что дети как раз отвлекали бы нас друг от друга, а без них мы больше будем вместе.
— Но тебе скучно со мной, — твердила она.
Потом мы ужинали при свечах, пили вино. Вайолет Ли разоткровенничалась, призналась, что очень надеялась забеременеть и выполняла все указания доктора Соммерсета. На какое-то время ей показалось, будто чудо свершилось, но доктор Соммерсет спустил ее с облаков на землю.
— Я не хочу, чтобы нашего ребенка вынашивала чужая женщина, хоть сейчас это очень модно, — сказала она. — Уж лучше взять на воспитание сироту из приюта.
Я возразил, что этот ребенок всегда нам будет чужим. Она настаивала на своем, говорила, что мы воспитаем ребенка на свой лад, что у него будут наши манеры, привычки, вкусы. Она заявила, что завтра же позвонит миссис Макгроу, которая входит в совет попечителей приюта святой Анны и скажет ей о нашем решении взять малыша.
Переубедить ее было невозможно.
Я ушел, хлопнув дверью. Чтобы успокоиться, решил заехать в бар к Аретте.
Я знал, что Аретта должна была в тот вечер работать, но, как выяснилось, она в баре не появлялась. Я отправился к ней домой. Она сразу открыла дверь на звонок. Аретта была в слезах.
— Что то случилось? — спросил я.
— То, что должно было случиться. Ах, я была такой наивной дурочкой! Теперь меня прогонят с работы, и я окажусь на улице.
Я заикнулся было, что мистер Добсон относится к ней очень хорошо. Она только трясла головой.
— Стоит им узнать, что со мной случилось, и они все будут меня презирать!
Наконец она призналась, что забеременела.
— Наверное, когда мы ездили к бабушке в Монро. Мне было так хорошо с тобой тогда, — сказала она и вздохнула.
Я стал просить у нее прощения. Но она винила себя, она считала, что об этом должна думать женщина, а у нее, Аретты, к сожалению, не было никакого опыта.
Я окончательно растерялся и предложил ей посоветоваться с матерью.
— Она и слушать меня не станет. Наверное, мне стоит уехать к бабушке и… — Аретта замялась. — Знаешь, я бы не смогла избавиться от твоего ребенка. Ни за что на свете.
Я обнял ее и прослезился.
— Ты отвезешь меня в Монро? Если бабушка позволит, я останусь у нее.
Я сказал, что буду скучать, что не смогу без нее жить.
— Привыкнешь. Так или иначе, нам придется расстаться. У тебя есть семья. Когда-нибудь ты проведаешь меня. Или позвонишь. Я сообщу тебе, кто у нас родится.
Она поступала нечестно, ведь это был и мой ребенок тоже. Я предложил поговорить с Вайолет Ли: она так хочет иметь ребенка!
— Я никому не отдам его. А уж тем более твоей жене. Сама в состоянии воспитать своего будущего сына, — отрезала Аретта.
Потом мы поехали в ресторан и славно провели вечер. Аретта была ласковой и желанной, как никогда.
Я отвез ее в Монро и вернулся в тот же день. Вайолет Ли сообщила мне, что твердо решила взять на воспитание ребенка, и требовала, чтобы я подписал какой-то заковыристый контракт, в котором, насколько я понял, речь шла не только о моем согласии усыновить ребенка, но и о том, что я обязуюсь пожизненно заботиться о нем, дать образование и так далее. Я отказался подписать этот документ. Тем более после того, как жена сказала, что хочет взять ребенка с болезнью Дауна или церебральным параличом — в ней вдруг проснулось желание покровительствовать сирым и убогим. Мы проспорили допоздна и разошлись по разным комнатам, обиженные и раздосадованные взаимным непониманием. Я думал об Аретте. О том, что она носит нашего ребенка. Я испытывал к ней нежность и таял при мысли о том, что скоро стану отцом.
Я позвонил Аретте. Сказал, что собираюсь развестись с женой и жениться на ней. Я думал, она обрадуется, но Аретта стала отговаривать меня.
