Однако прежде чем ее принять, ее надо иметь, а чувствительному сэру Грегори не хотелось идти в аптеку. Он боялся удивленного взгляда и подавленного (а то и не подавленного) смешка.
– Ха! – воскликнул сэр Грегори во внезапном озарении и вызвал Бинстеда.
О дворецком мы уже слышали – именно он воспламенил посетителей «Герба», предложив пять против одного, когда речь зашла о свиньях. Мы слышали о нем, и тем интересней будет его увидеть.
Однако, взглянув на него, мы разочаруемся. Бинстед был из тех незрелых, но дерзких людей, которые, в сущности, и не дворецкие, а увенчанные славой лакеи. Размеренную величавость Биджа он заменял прытью и наглостью. Если мы скажем, что он нередко перекидывался в карты с Джорджем Сирилом, мало того – позволял таким отбросам называть себя «Бинс», вам станет ясно все.
– Сэр? – сказал этот дерзкий выскочка.
Хозяин его покашлял. Даже сейчас ему было нелегко.
– Э, Бинстед… – начал он. – Вы слышали про «Грацию»?
– Нет, сэр.
– Такое лекарство. Врачи рекомендуют. Моя троюродная сестра… из хемпширских Уилберфорсов… просила ей купить. Позвоните Булстроду, закажите полдюжины банок.
– Слушаюсь, сэр.
– Больших, – прибавил сэр Грегори.
4
Достопочтенный Галахад Трипвуд был озабочен, вставая из-за чайного стола, и не повеселел, когда шел по коридору к комнате Биджа. Борьба воль кончилась вничью. Если говорить с сестрой, как строгий дядюшка, всегда может случиться, что она заговорит, как строгая тетушка. Так и случилось, а потому Галли решил потолковать с самым умным из дворецких Шропшира.
Однако он нашел только Пенни. Написав письмо, она шла к своему лучшему другу. Младшая дочь Доналдсона Собачья Радость сразу по приезде нашла родственную душу в Себастьяне Бидже.
Поджидая его, она пыталась подружиться со снегирем, который жил в клетке на столе. Пока что это ей не удалось.
– А, Галли! – сказала она. – Что говорят снегирям?
– «Здравствуй, снегирь», должно быть.
– Нет, чтобы он засвиристел.
– Чего не знаю, того не знаю. Но мне не до снегирей, хоть бы они и свиристели. Где Бидж?
– Уехал на станцию. Шофер его подвез.
– А, тьфу! Что ему там нужно?
– Почему вы сердитесь? Имеет он право развлечься!
– Нет, он на посту.
– А что такое?
– Свинья.
– При чем тут свинья?
– Да, вы же не слышали. Ушли писать это ваше письмо… Дейлу? Хейлу? Гейлу?
– Вейлу!
– Вот именно.
– Из ломширских{6} Вейлов. Для вас он Джерри. Так что же?
– Явился Кларенс, разбитый, как шхуна «Геспер».{7} Он только что беседовал с этим извергом – с сэром Грегори.
– А, который ходит босой! Кто он, кстати?
– Неужели вы не знаете?
– Я иностранка.
– Лучше я начну сначала.
– Пожалуйста.
Рассказывал Галли хорошо и подробно. Когда он дошел до Королевы и начал повесть о том, как, словно партизаны, будут они защищать не только упования лорда Эмсворта, но и денежные интересы Биджа, Пенни возмутилась:
– Ничего себе фрукт, этот Парслоу.
– Фрукт и овощ. Всегда таким был. Напомните, чтобы я вам рассказал про мою собаку Кнута. Но это еще не самое худшее. Вы знаете Монику?
– Простите?
– Гуляя по садам и угодьям, не встречали ли вы девицу в штанах, похожую на боксера? Моника Симмонс. Кларенс доверил ей высокую честь, уход за Императрицей. До недавней поры этим занимался гномовидный, но умелый тип по фамилии Потт. Однако он выиграл в спортивную лотерею и ушел в отставку, а моя сестра Конни заставила Кларенса взять эту Монику. Когда появилась свинья Королева, мы решили, что нельзя вручать судьбу Императрицы какой-то дилетантке. Кларенс боится говорить с Конни, пошел я.
– И что же?
– Ничего. Уперлась, замкнула слух – одно слово, глухой аспид.{8}
– Почему?
– А потому, что Конни держит эту Монику, чтобы кое-кому угодить.
– Не Парслоу?
– Именно Парслоу. Моника – его кузина.
– Ой!
– Иначе не скажешь, «ой!». Казалось бы, хватит того, что Парслоу плетет интриги. Но уж его кузина в нашей цитадели… Резидент врага кормит Императрицу! Дальше некуда, понимаете?
– Еще как!
– Кошмар какой-то.
– Страшный сон. Что же вы собираетесь делать?
– За этим я и пришел к Биджу. Посовещаемся. А вот и он!
Услышав тяжкую поступь любимых ног, снегирь засвиристел.
5
Однако Бидж, войдя, не стал вторить ему басом. Его округлое лицо скривилось от душевной боли. Поистине, именно такой же всадник, слабый, павший духом, смертельно бледный{9} и т. п., во тьме ночной отдернул полог ложа царя Приама. Пенни очень испугалась. Жила она замкнуто и еще не видела дворецких во взвинченном состоянии.
– Бидж! – воскликнула она, искренне огорчаясь. – Что с вами? Ну-ну, расскажите!
– Бидж! – воскликнул и Галли. – Значит, вы слышали?
– Сэр?
– Что Моника – родственница Парслоу.
Лицо у Биджа дернулось вне программы.
– Сэра Грегори, мистер Галахад?
– А вы не знали?
– Даже не подозревал.
– Почему же вы пляшете свой скорбный танец?
Словно премьер-министр, объявляющий закрытое заседание, Бидж дрожащей рукой надел на клетку чехол из зеленой бязи.
– Мистер Галахад, просто боюсь сказать.
– Что именно?
– Не могу, боюсь.
– Валяйте, Бидж, – вмешалась Пенни. – Отложите свой припадок.
Бидж неверными шагами направился к шкафу.
– Простите, мистер Галахад, мне лучше немного выпить.
