Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168
Мое настроение настолько улучшилось, что, даже когда вечером снова появился Страбон, вознамерившийся вовсю избивать, осквернять и унижать меня, он обнаружил, что не в силах выдавить из меня криков или жалоб, и был страшно раздосадован. Еще бы, я ведь думал совершенно о другом: спокойно строил в голове планы, как отомщу Страбону за все свои унижения.
* * *
Путешествие действительно оказалось долгим. Расстояние от Сердики до места нашего назначения было гораздо больше, чем то, которое покрыла наша колонна, двигаясь из Новы до Константинополя. Мы шли из Сердики точно на восток, вдоль южных подножий гор Гем, через провинции Реция и Эмимонт. В этой местности практически не было дорог, очевидно именно поэтому Страбон и выбрал этот путь: чтобы не встретиться случайно с войсками, преданными Теодориху. Оставляя за собой только следы одной повозки и лошадей, мы очень медленно продвигались вперед.
Вообще-то мы могли бы двигаться быстрее, если бы я согласился ехать верхом и позволил бросить громоздкую carruca dormitoria. Страбон и другие мои похитители несколько раз намекали на это, но я упрямо отказывался. Если уж меня везут так далеко, чтобы заточить, то буду путешествовать с удобствами. Торн хорошо ездил верхом, но я ведь притворялся принцессой, а стало быть, и должен был вести себя как принцесса. Поскольку в пути нам не встречалось ни одного поселения, в котором могли бы оказаться хоть какие-то pandokheíon или постоялый двор, таверна или корчма, нам постоянно приходилось ночевать, разбивая лагерь под открытым небом. Но в carruca я, по крайней мере, был защищен от холода и дождя, и — если только Страбон не приползал, чтобы позабавиться со мной, а это он проделывал каждую третью или четвертую ночь — мог спокойно спать всю ночь на ложе внутри повозки.
Временами мы натыкались на приличные римские дороги, которые тянулись с севера на юг. Одна из них оказалась той самой, проходившей через Шипку, или Тернистый перевал, дорогой, по которой мы путешествовали с Амаламеной и Дайлой. Однако Страбон не отклонялся с прямого пути, даже если путь в обход был легче и быстрее, мы постоянно двигались на восток. Я до сих пор так и не выяснил, какой именно городок или крепость являются конечной целью нашего путешествия, но понимал, что если мы все время будем двигаться на восток, то постепенно доберемся до Черного моря.
Так и случилось. Признаюсь, я был слегка разочарован, обнаружив, что Черное море не оправдывает своего названия. На самом деле это очень красивое водное пространство — голубое, с кружевом белой пены. Набегая на береговой песок, волны темнеют, и цвет воды может быть самым разным: от голубого до сине-зеленого и темно-зеленого (таким оно становится на глубине вдали от берега, а затем снова делается тускло-голубым и далеко на горизонте сливается с голубизной небес). В Черном море приятней купаться, чем в Средиземном, потому что оно и вполовину не такое соленое. Должен уточнить, что Черное море, несмотря на всю свою красоту, все-таки не напрасно получило столь мрачное название: иной раз, совершенно неожиданно, даже в солнечный день, оно вдруг может скрыться в тумане, таком густом, что лодочники приходят в замешательство и ничего не видят вокруг, как в самую темную ночь.
Я впервые увидел Черное море, когда мы добрались до пустынного побережья провинции Эмимонт. Затем мы двинулись вдоль берега на север и пересекли невидимую границу с провинцией Мёзия Секунда. Поскольку это означало, что мы вторглись во владения Теодориха, Страбон повел нас по этим землям как можно быстрее, по-прежнему направляясь на север, и вскоре Черное море скрылось у нас из виду. Так продолжалось до тех пор, пока мы снова не пересекли невидимую границу и не оказались в провинции Скифия, тогда мы опять повернули на восток и наконец добрались до прибрежного города Константиана[5].
Это еще один город, который основал Константин Великий. Говорят император построил его в честь своей сестры. Вряд ли Страбон имел на это право, но, применив силу, он превратил город в свою крепость и, похоже, теперь считал его своей столицей. Да уж, губа у него не дура, поскольку Константиана — очень красивый и густонаселенный город, а просторная и удобная гавань там ничуть не хуже, чем в портовом городе Перинфе, что стоит на берегу Пропонтиды.
Резиденция Страбона и praetorium находились под одной огромной крышей, охватывавшей, кроме этого, множество построек: казарм, складов, жилищ для рабов, конюшен и тому подобного, прямо как в Пурпурном дворце в Константинополе, хотя и не с таким размахом, разумеется. Смотревший на город фасад этого комплекса представлял собой плоскую, лишенную окон стену, однако внутри было множество маленьких садиков, внутренних двориков и довольно просторных плацев. Меня доставили в один из дворов, Страбон сказал, что тут я могу совершать прогулки. Двор этот тоже со всех сторон был окружен стеной, слишком высокой для того, чтобы я мог на нее взобраться; в одной из стен имелась дверь — там, разумеется, постоянно стоял стражник, — которая вела в мою темницу.
Окна комнаты выходили в один из садиков, но в это время года он был засохшим и пустынным, а на окнах красовались прочные запоры. Ко мне приставили и служанку по имени Камилла, которая должна была повсюду сопровождать меня; у нее имелась собственная крошечная комнатка. Едва ли Камилла подходила на роль служанки для принцессы, потому что она была всего лишь неряшливой и невежественной греческой крестьянкой. Вскоре я обнаружил, что она вдобавок еще и глухонемая, и понял, что именно поэтому ее и выбрали для меня, опасаясь, как бы пленница с ней не договорилась.
Покои мои едва ли можно было назвать роскошными, однако я жил и в худших условиях, меня, по крайней мере, не бросили в какое-нибудь темное подземелье. Я постарался, чтобы Страбон не заметил никаких признаков того, что я доволен или покорился, но, похоже, его абсолютно не интересовало, что у меня на уме.
— Надеюсь, тебе понравится здесь, принцесса, — сказал он. — Я очень на это надеюсь. Полагаю, твое новое жилище будет доставлять тебе — а частенько и мне тоже — такое удовольствие, что ты еще очень долго захочешь жить в этих покоях.
3
Да я и сам прекрасно понимал, что Страбон не собирается отпускать меня на свободу, даже если Теодорих покорно выполнит все его требования. Я знал это наверняка, потому что Страбон поделился со мной сокровенной тайной и нельзя было допустить, чтобы я ее кому-нибудь еще разболтал. Во время нашей первой встречи он признался, что не любит и презирает собственного сына и наследника, поэтому пребывание Рекитаха при дворе в Константинополе всего лишь уловка. Император Зенон полагает, что, держа молодого человека в заложниках, может манипулировать его отцом-королем, однако он заблуждается. Если бы я открыл Зенону правду, он наверняка лишил бы остроготов Страбона своей милости и приблизил бы к себе остроготов Теодориха или даже помог бы возвыситься какому-нибудь ничтожному королю другого германского племени. Поэтому отпускать меня ни в коем случае было нельзя.
Уж не знаю, правда ли Страбон ожидал, что я забеременею и выношу ему наследника получше Рекитаха. Не исключено, что, поскольку я в принципе не мог забеременеть, красивая игрушка надоела бы Страбону и он в конце концов убил бы принцессу. В одном я не сомневался: отпустить меня живым Страбон не намерен.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 168
