— Да подождите вы! — сердито прервала их пикировку Настя. — Ты можешь внятно сказать, что с ним случилось?
— Он не объяснил. — Мила развернулась и уже на ходу бросила: — Знаю только, что лежит в травматологии!..
Лиза ахнула, а Настя укоризненно посмотрела на Лизу:
— Вот видишь, а ты говорила — все в порядке и беспокоиться не стоит… — «Господи, а вдруг и с Павликом что-то… Что-то ужасное?!» — подумала она.
Пробыв внизу ровно столько, сколько требовал этого «протокол», Виктория незаметно покинула вернисаж и направилась к себе.
Подойдя к дверям кабинета, она на мгновение замерла, к чему-то прислушиваясь, затем резко распахнула дверь:
— Что ты здесь делаешь?
За ее компьютером, расположившись со всеми удобствами, сидел Стас. Сердито глянув на мужа, она торопливо вошла в кабинет и прикрыла дверь.
— В картишки сам с собой дуюсь, — усмехнулся банкир. — А если серьезно, жду тебя.
Ловко щелкнув по клавишам, он вышел из файла с пасьянсом и прищурился.
— А на вернисаж почему не зашел? — поинтересовалась Вика, опускаясь в кресло.
— Там слишком шумно, я и так устаю от людей. Они у меня весь день косяком идут…
— Ну и зря. Повидался бы с Валягиным, очень колоритная личность.
— Ага… Всю жизнь мечтал познакомиться с этим фотобезумцем, — кивнул Стас. — К тому же неожиданный ракурс — это как раз то, что нам сегодня необходимо.
— Это какой-то очень тонкий намек? — Виктория настороженно глянула на мужа.
— Наоборот. Это в лоб и грубо. Попробуй взглянуть на хорошо известного тебе персонажа под новым углом!
— Кое-кто, — проронила она, — уже не просто на него смотрит, а устраивает за ним настоящую охоту…
— Разве это охота? Так, прелюдия…
— Ну, если не считать того, что во взорванной машине Дрона не оказалось чисто случайно…
— Ты все еще веришь в случайности? Бедная моя девочка… Стрельба по флангам — излюбленный метод настоящих загонщиков.
— Метод, от которого живые люди разлетаются в клочья?
— Неужели ты по-прежнему обладаешь столь нежной душой? — жестко поинтересовался Стас.
— Ты что, действительно уверен, что его хотели не убить, а только напугать?
— Вика, а как ты думаешь, почему мы с тобой до сих пор об этом не говорили?..
— Можно, я лучше промолчу?.. — Она подняла голову и посмотрела мужу прямо в глаза.
— Можно, я тоже?..
Ее взгляд Стас Веригин выдержал.
…Дрон, он же Дон Антонио, он же Антон Михайлович Дронов, подавил зевок и откинулся на спинку роскошного антикварного стула, поудобнее располагаясь за своим столом. И лишь после этого перевел взгляд на Валентина Панкратова, в очередной раз заявившегося сюда без приглашения.
— Роскошный у тебя кабинет. — Майор доброжелательно улыбнулся.
— Ну не совсем у меня, — ответил на улыбку его собеседник. — Я старый бродяга, своего ничего не имею. Это просто один из дружественных мне офисов… Но если тебе так приятнее, можешь считать, что ты в гостях именно у меня. Другой вопрос — что это меняет?
— Может быть, и ничего, а может быть, и все, — загадочно пояснил Валентин. — Хочу понять, откуда все же такие счастливчики берутся: рядом с ними рвутся бомбы, гранаты, машины… А им — хоть бы хны. Ни одной царапины!
— Интересный вопрос, — согласно кивнул Дрон. — Но не юридический, а скорее философский… Вот был у меня когда-то друг, в спецназе служил. Знаешь, что он говорил? Можно блестяще владеть карате или айкидо, иметь лучшую в мире охрану, но как это влияет на скорость пули?..
— Понял. Не бывает людей, защищенных на все сто процентов.
— Да ни на сколько процентов нельзя себя защитить! Если кого-то решили убрать — уберут обязательно. Просто шлепнуть, например, бомжа — стоит копейки. А замочить президента — многие миллионы. Вот и вся разница.
— Н-да. — Панкратов внимательно посмотрел на своего собеседника, потом задумчиво поднял глаза на роскошные ветвистые рога, украшавшие стену над его головой.
— Последний вопрос позволишь?.. Рога эти… Кто их тебе наставил?
— Красиво поешь, гражданин начальник, — вздохнул Дрон. — В другое время я ушел бы в глухую несознанку, а сегодня колюсь: повесил рога знакомый егерь из Завидова. А наставил их, разумеется, совсем другой человек… Только итальянцы считают, что рогоносцем может быть исключительно женатый мужчина, но я своих рогов не стыжусь: они у меня, майор, отомщенные! Причем дважды!
— Дважды — это как?
— Сам думай…
— Понял! О персоналиях умолчим, но по сути — это когда у одного и того же человека удается соблазнить не только жену, но и любовницу.
— Бедовый ты, Валя, человек…
Дрон вздохнул и посмотрел куда-то в потолок:
— Хочешь совет?
— Ну давай…
— Не лезь ты, Валечка, в это дело… Остановись, пока не поздно.
Панкратов поднялся с необыкновенно удобного кресла, в котором сидел все это время, и молча, не спеша направился к дверям. Но прежде чем открыть их, все же повернулся к Дрону и серьезно кивнул ему головой:
— Наверное, уже поздно… Да, думаю, что точно поздно!
4
Возможно, впервые за всю ее полную событий московскую жизнь Насте не хотелось идти домой. Но что поделаешь? Рано или поздно и идти туда придется, и с матерью объясняться — тоже…
Она постаралась как можно беззвучнее повернуть в замке ключ, намереваясь проскользнуть в свою комнату незаметно: ужинать все равно не хочется. Однако Эмма была настороже! Неизвестно, сколько времени провела она в прихожей, подкарауливая Настю, но цели своей достигла: в горячие материнские объятия девушка попала прямо с порога. Точнее, не в горячие, а холодные. Можно даже сказать ледяные, как и голос, каким поприветствовала ее мать:
— Мне все известно, доча. Дальше можешь не врать.
— Ну раз известно, тем более, что тут скажешь? — закусив губу, Настя сердито пожала плечами. — Пропусти, мама, я устала и хочу спать!
— Настя! — строго одернула ее Мария Петровна, стоя в дверях кухни. — Почему ты все время грубишь матери? Она же любит тебя!
— Любит? Ну, конечно, любит… — В Настином голосе послышались близкие слезы. — Только как-то странно! Ей важно, чтобы я училась, а где — дело десятое! Ей важно, чтобы я работала, но сколько за это будут платить — неважно…
— Скажи лучше, — перебила ее Эмма, — кто тебя учил мне врать?
— Ты же сама и учила! — окончательно рассвирепела Настя. — Кто боялся новости по ящику смотреть, чтобы потом плохо не стало? Кто хватался за сердце после каждой плохой отметки, после каждого мальчика, встречавшегося на улице?.. Ты же и научила меня все скрывать!
