Глава 3
Борьба за жизни младенцев
Новые революционные веяния в женском вопросе в России обычно связываются со свободой любви и с пропагандой свободы межполовых отношений, которые пропагандировала в начале 1920-х годов Александра Коллонтай. Об этом написано столько, что создается впечатление, что большевиков будто бы больше всего интересовали свободные сексуальные отношения, из чего можно даже вывести какую-нибудь псевдологичную теорию, что таким образом большевики стремились подорвать основы традиционного брака свободой любви и разрешением абортов. Только эта точка зрения была и есть очень поверхностной.
Надо отметить, что, во-первых, кроме Коллонтай, больше таких же страстных приверженцев свободной любви среди большевиков и большевичек не было. Во всяком случае, не удалось отыскать никого другого, кто бы гласно проводил такую же точку зрения. Более того, в более поздней советской литературе Коллонтай не раз критиковали за эту позицию. Во-вторых, тезис о том, что большевики насаждают разврат, бессчетное число раз использовался противниками советской власти, от белогвардейцев до басмачей, так что почти ни одно советское мероприятие в отношении женщин не обходилось без подобных обвинений. В-третьих, известный «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин» оказался мистификацией, причем довольно темной. «Декреты» практически одинакового содержания якобы распространялись в Саратове, Владимире, в Екатеринодаре и даже в Москве. По некоторым сведениям, случай в Саратове связывался с попыткой владельца чайной Михаила Уварова дискредитировать анархистов[20]. По всей видимости, у всех этих «декретов» один и тот же источник – белогвардейская пропаганда. 4 апреля 1919 года главнокомандующий Вооруженными силами Юга России генерал-лейтенант А.И. Деникин создал Особую комиссию по расследованию злодеяний большевиков, которая собирала материалы для пропаганды, в первую очередь за рубежом. Среди материалов, которые эта комиссия создавала и распространяла, был и этот «декрет», опубликованный, к примеру, в шведской газете «Svenska Dagbladet» от 9 ноября 1919 года.
В общем, доказательств того, что эта самая свободная любовь была хоть самое краткое время официальной линией большевиков, найти не удается. Да и, в общем, эта идея противоречила всем мероприятиям советской власти в отношении женщин, что станет ясно из последующего изложения.
Первое, что сильнее всего обеспокоило Ленина по части женского вопроса, была чудовищная младенческая и детская смертность в России. В среднем умирало около 30 % детей в возрасте до одного года, численность умерших младенцев достигала 2 млн в год. В то время в развитых европейских государствах младенческая смертность колебалась от 7 % в Норвегии до 13–14 % в Германии и Великобритании.
От таких цифр детской смертности должен был вздрагивать даже самый завзятый милитарист. Ежегодно умирало около миллиона мальчиков, будущих солдат или рабочих. Не во всякой войне общество несло такие огромные потери, даже Первая мировая война уносила ежегодно около 800–900 тысяч мужчин, меньше, чем умирало младенцев мужского пола. Колоссальный ущерб от этого был очевиден. Прирост населения страны в таких условиях приобретался большим числом рождений на женщину, что неизбежно вело к износу женского организма, к болезням и преждевременной смерти.
Это была одна из первых задач, с которой нужно было схватиться большевикам в женском вопросе. В первые годы после революции была накоплена статистика, позволившая внести ясность в причины столь высокой младенческой смертности. На Первом Всероссийском совещании по охране материнства и младенчества, состоявшемся в Москве с 1 по 5 декабря 1920 года, заведующая отделом охраны материнства и младенчества Наркомздрава РСФСР В.П. Лебедева сделала доклад, в котором подчеркнула мощный вклад в младенческую смертность плохих жилищных условий. Оказалось, что в семьях зажиточных горожан, имевших квартиру в четыре комнаты, младенческая смертность составляла всего 4 %, а в рабочих семьях, живших в однокомнатной квартире, – 22 %. В некоторых рабочих округах, где была высокая доля вовлечения женщин в производство, младенческая смертность достигала 65 %[21].
Тут надо сделать пояснение, что в то время однокомнатная квартира понималась не так, как сейчас. Это было жилище, в котором в одной-единственной комнате все члены семьи готовили пищу, ели, спали, проводили досуг. Часто в таких комнатах жили по две-три семьи с детьми, сами комнаты были маленькими, темными и сырыми. Нередко под жилье использовались чердаки и подвалы. В таких условиях маленьким детям заболеть и умереть было легче легкого. Жилищные условия рабочих сразу после революции попытались улучшить путем уплотнения и вселения в большие квартиры, то есть путем создания коммунальных квартир, но это проблему не решало, а возможности строить новое жилье пока не было.
Вторая причина высокой младенческой смертности состояла в том, что в то время не было искусственного вскармливания. В.П. Лебедева говорила об этом так: «Неопровержимо установлено, что без грудного вскармливания дети первых дней почти неизбежно умирают, и работницам, которым приходится принимать участие в строительстве новой жизни, следует на это первым долгом обратить внимание и этот факт учесть»[22].
С точки зрения сегодняшнего дня, когда около 70 % грудных детей до 6 месяцев имеют искусственное вскармливание, это может показаться странным. Но в начале 1920-х годов смесей, гарантирующих полноценное вскармливание младенцев, не было, они появились в СССР только в 1960-х годах. Для женщин, занятых на производстве, это становилось серьезнейшей и неразрешимой проблемой, поскольку работа на фабрике не предполагала возможности отлучаться каждые три часа для того, чтобы покормить ребенка грудью. Не имея возможности отлучиться с фабрики и не имея искусственного вскрамливания, женщины попросту оставляли своих младенцев на произвол судьбы.
Плохие бытовые условия, явный недостаток питания и отсутствие должного присмотра за младенцем в рабочих семьях, а в особенности у одиноких женщин, которых в военное время стало множество, вели к массовой, устрашающих масштабов младенческой смертности.
Выход из создавшегося положения был найден в массовом создании специальных учреждений для кормящих матерей и детей. Наиболее распространенными в первые годы Советской власти учреждениями стали ясли и приюты для грудных младенцев. В то время ясли чаще всего создавали при фабриках и заводах, в которых работницы могли оставить детей на время работы с возможностью посещения для кормления грудью. Фабрично-заводские комитеты, ставшие в революционные годы органами управления предприятиями, по мере возможностей шли навстречу нуждам кормящих матерей, помогали учреждению яслей, вносили изменения в распорядок работы и выделяли перерывы для кормления. Хотя, и это признавалось, далеко не всегда удавалось обеспечить хорошие условия, и причин тому бывало множество.
