Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Для Влада это оказалась слишком знакомая история: «Вот и Богдана обезглавили, как моего отца. Да что ж это такое!» Он смотрел на Штефана, бледного и растерянного, начиная думать, что видит самого себя в зеркале времени.
– Что мне делать, Влад? – спросил Штефан так, будто друг стал его последней надеждой на спасение.
– Сперва скажи, уверен ли ты, что крестьянское ополчение будет слушать тебя так же, как слушало твоего отца.
– Я… я не знаю.
– Тогда беги отсюда подальше, – сказал Влад. – Я расскажу тебе, как бегал сам. Прежде всего, отправляйся к казначею. Пусть он откроет тебе сундук с казной. После смерти твоего отца эта казна по праву твоя. Забери столько золота, сколько сможешь унести. Тебе придётся скрываться долго, не один год, а ведь нужно что-то есть и во что-то одеваться. Позаботься о насущном сейчас, но не усердствуй. Не нагружай телег, не вяжи тюков, не надевай тяжёлую шубу. Всё, что тебе нужно, это быстрый конь. Не бери с собой друзей и попутчиков. Не прощайся ни с кем. Не говори никому, куда едешь. Тогда тебя не догонят.
– Не брать друзей? – взволновался Штефан. – А как же ты, Влад? Ты не поедешь со мной?
– Куда?
– Во владения Янку. Ведь он обязался дать приют моему отцу и мне, если что случится. Во второй договорной грамоте, которую составили в прошлом году, особо сказано…
– Вот и поезжай, – холодно ответил Влад, – а мне к Яношу нет дороги. Это для вас с отцом он был союзник, а для меня Янош – смертельный враг, из-за которого я изгнан из собственного дома. И, кстати, ты только что пренебрёг моим советом. Я же сказал: «Никому не говори, куда едешь».
– Даже тебе?
– От этого зависит твоя жизнь! – накинулся на друга Влад. – А ты даже не задумался перед тем, как мне всё выболтать. С такой же лёгкостью ты будешь болтать и дальше.
– Помоги мне, – попросил Штефан, – а я похлопочу за тебя перед Янку, чтоб вы помирились.
О примирении с венгром Влад даже мысли не допускал, но всё равно взялся помочь другу, выглядевшему таким беспомощным. Влад не простил бы себе, если б с телёнком случилась беда, поэтому взял его под своё крыло и довёз до венгерских земель, в пути заботясь обо всём вплоть до бытовых мелочей.
Штефан чувствовал эту заботу, и тогда на его лицо выплывала едва уловимая безмятежная улыбка, а Влад хмурился, ведь, спасая чужую голову, подставлял свою. Чем ближе были венгерские земли, тем серьёзнее становилась опасность. Он хотел, чтобы безмятежный Штефан разделил с ним тревоги.
– Теперь ты стал вольной птицей, как я, – говорил Влад. – Можешь лететь куда угодно, но только не в родную страну. Нравится тебе это?
– Да, я теперь, как ты, – отвечал друг, переставая улыбаться, – и мне такая жизнь не нравится.
– А ещё, – продолжал Влад, – у тебя есть деньги, которыми ты можешь распорядиться, как угодно. Ты ведь мечтал об этом? А теперь признайся – принесли они тебе счастье?
– Нет, – говорил Штефан, понурив голову.
– А вино где слаще? В корчмах или дома?
– Дома.
– А я больше не кажусь тебе старшим братом?
– Нет, кажешься, – отвечал Штефан. – Ведь ты мне так помог! Смогу ли я когда-нибудь так же удружить тебе, как ты – мне?
Это был очень давний разговор, однако Влад, теперь коротавший дни в темнице, надеялся, что друг не забыл своих слов.
* * *
В том месте, где находился Вышеград, река круто поворачивала, повинуясь велению гор, которые плотно обступили её, оставив только один путь. Вблизи эти горы оказались не синими, а тёмно-серыми, ведь они поросли лесом, так что Джулиано, глядя на них, представил себе великанов, которые, усевшись, подтянули колени к подбородкам и укрылись мохнатыми тёмными шкурами. Гиганты о чём-то задумались и потому не замечали, что вокруг появилось человеческое жильё, кое-где придавившее края шкур. Не замечали они и реку, в которой могли бы по неосторожности промочить ноги, и не замечали корабля, плывущего мимо. «А может, – думал флорентиец, – гиганты просто уснули, а когда проснутся, то почувствуют зверский голод, начнут хватать и пожирать людей?»
Картина была бы поистине ужасной, поэтому Джулиано не собирался такое рисовать, а вот неподвижно сидящих сказочных существ изобразить мог бы. Он даже начал мысленно составлять композицию. «Композиция – основа всего, – говорил себе ученик придворного живописца. – Надо найти главного великана, и именно он станет фигурой, вокруг которой выстроятся все остальные элементы».
Между тем цвет на воображаемой картине начал постепенно меркнуть, потому что наступил вечер. От гигантов, закутанных в мохнатые шкуры, остались лишь силуэты, которые высвечивало закатное солнце, бежавшее впереди корабля. Готовясь скрыться за горизонтом, оно в последний раз протягивало к людям свои тёплые руки в широких золотисто-розовых рукавах, но прежде чем светило исчезло, корабль довершил вместе с рекой плавный поворот, и последние отблески догорали уже справа, а впереди теперь высился один из горных великанов.
На фоне лазоревых небес виднелись только его очертания. Он был крупнее всех своих собратьев и, наверное, поэтому объявил себя главным, нацепив на голову крепость с башнями, издалека похожую на корону с зубцами.
– Эй, господин! – окликнул флорентийца Лаче. – Иди, собирайся. Сейчас причаливать будем.
Укрепления, которые разглядывал Джулиано, являлись цитаделью Вышеградской крепости, а город располагался у подножия горы, но был плохо различимым в сумерках. Лишь желтенькие искорки светящихся окон указывали путешественникам верное направление.
Меж тем сумерки стремительно сгущались. Джулиано даже удивился, насколько быстро всё происходит. Как только скрылось солнце, откуда-то наползли тяжёлые тучи и превратили вечер в ночь. К пристани корабль подошёл почти в полной темноте, так что юному флорентийцу захотелось скорее добраться до города, который приветливо мерцал огоньками совсем неподалёку.
Видя, что флорентиец смотрит на город, Лаче, уже освободившийся от обязанностей рулевого, тронул пассажира за плечо и указал на тёмный участок берега, где виднелся всего один огонёк, будто паривший в вышине:
– Там Соломонова башня, – многозначительно сказал корабельщик. – Правда, она крепостными стенами загорожена. Только верхнее окошко виднеется, но нам и этого довольно.
– Довольно одного окна? Почему? – не понял Джулиано.
– Говорят, верхнее окно как раз в его комнате, – пояснил Лаче.
– В его? – опять не понял флорентиец, но в ту же секунду догадался. – А! В комнате Дракулы? Это его окно?
– Говорят, – задумчиво повторил рулевой. – Вот мы сейчас стоим, смотрим, а он, может, так же смотрит на нас. Это ведь только берег сейчас тёмный, а вода вся серебрится, и судно на ней хорошо видно.
Ученику придворного живописца вдруг сделалось очень неуютно от мысли, что Дракула мог смотреть на корабль. Флорентиец скрестил указательный и средний пальцы на обеих руках. Этот знак предохранял от сглаза, но избавиться от беспокойства не помогал. «Всё это ерунда», – убеждал себя Джулиано, однако при мысли об обитателе башни пальцы скрестились почти сами собой.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
