– А вы, я вижу, не дурак, – подмигнула она мне.
Лифт был просто роскошный – тонированные зеркала, приглушенный свет, полное отсутствие шума и настоящий уют. В нем пахло деньгами, и деньгами большими. Когда двери открылись, я оказался в коридоре. На стене красовалось название «Снохран»[21], выведенное большими хромированными буквами хорошо продуманного шрифта. Под ними располагался слоган:
КРЕПКИХ СНОВ – КРЕПКОГО ЗДОРОВЬЯ!
Я пошел, куда указывала стрелка, и оказался у очередной стойки. На этот раз у девушки был значок с именем – Сабрина. И ужасно сложная прическа: явно несколько часов в руках додика-стилиста.
Внизу мне показалось, что девушка за стойкой разговаривала снисходительно, но по сравнению с Сабриной она была сама любезность. Последняя вела себя так, будто я какой-то жалкий грызун – явно хуже крысы, так, где-то уровня мерзких кротов. Через тридцать секунд, проведенных с этой девушкой, я почувствовал, как бактерии в желудке презрительно посмеиваются надо мной. Она предложила мне присесть, но я отказался: с одной стороны, чтобы досадить ей, с другой – никогда не сижу в приемных. Вычитал, что это с самого начала ставит в подчиненное положение. Вообще я спец по прохождению собеседований – жаль, что потом все обычно идет прахом.
– Доброе утро, мистер Томпсон. Меня зовут Страттен.
Я повернулся на голос и увидел мужчину с протянутой для приветствия рукой.
У него было мужественное лицо и начинающие седеть виски. Выглядел он как и любой другой мужчина средних лет в приличном костюме, только более… изысканно, что ли. Создавалось впечатление, что он – окончательная версия человеческого существа, а не тестовая, что обычно встречаются. Рука была сухой и теплой, как и улыбка.
Меня провели в небольшую комнату в стороне от главного коридора. Страттен сел за стол, а я приземлился на свободный стул.
– Итак? – спросил я, стараясь казаться расслабленным. Что-то в сидящем напротив человеке сильно меня нервировало. Я никак не мог определить акцент. Скорее всего, Восточное побережье, но сильно сглаженный, усредненный – как будто актер пытается скрыть свое прошлое.
– Взгляните, может быть, что-то покажется вам знакомым, – сказал он, наклонившись вперед и повернув консоль ко мне. Та защелкала, зажужжала, появилась надпись: PR/43@18/5/2016.
Экран потемнел, потом появился коридор. Камера – если только это была камера – двигалась по нему, вдоль изжелта-зеленых стен. Слева начинался еще один коридор. Камера повернула туда и показала, что он ничем не отличается от предыдущего. Теперь она двигалась чуть быстрее и через какое-то время опять повернула, обнаружив еще один абсолютно идентичный коридор. Похоже, ни в коридорах, ни в поворотах недостатка там не было. Редкие потертости и дефекты на оливковых стенах слегка разбавляли общую монотонность, но коридоры казались бесконечными.
Через пять минут я поднял глаза и увидел, что Страттен внимательно наблюдает за мной. Я отрицательно покачал головой. Мужчина что-то записал на листке бумаги, а потом быстро напечатал на клавиатуре консоли.
– Не слишком впечатляет, – произнес он. – Видно, у донора проблемы с воображением. И потом, когда наблюдаешь только за картинкой, многое теряется. Попробуйте вот это.
Изображение на экране изменилось. Появилась пара рук, которые держали кусок воды. Я понимаю, «кусок воды» – выражение бессмысленное, но именно так все и выглядело. Руки нервно гладили жидкость, в динамиках послышался спокойный мужской голос.
– Ну, не знаю, – произнес он с сомнением. – Около пяти? Или шесть с половиной?
Руки положили воду на полку и взяли следующий кусок. Этот был поменьше. Голос на минуту запнулся, а потом произнес с гораздо большей уверенностью:
– Точно два. Максимум два и одна треть.
Руки положили второй кусок на первый. Куски воды не слились, а остались каждый сам по себе.
Одна из рук исчезла с экрана, раздался звук, похожий на легкий металлический скрип. Именно в этот момент я стал о чем-то догадываться.
– Теплее? – заметил Страттен.
– Может быть, – ответил я, нагибаясь поближе к консоли.
Угол обзора слегка изменился, и теперь я увидел потрепанный шкаф для документов. Один ящик был открыт, и руки осторожно доставали из него куски воды – теперь я видел, что куски аккуратно сложены в стопки по размерам, – и перекладывали на другие полки. Время от времени обладатель голоса ругался себе под нос, брал какой-нибудь кусок и возвращал его в стопку, хотя не обязательно в ту, из которой вынул. Руки двигались все быстрее и быстрее – клали воду, вынимали воду, а человек низким голосом называл разные цифры.
Я смотрел на экран и настолько погрузился в разворачивающееся на нем действо, что совершенно не обращал внимания на окружающую действительность. Совсем забыл о Страттене, и когда заговорил, обращался скорее к себе самому:
– У каждого куска воды своя ценность, не связанная с размером. Где-то между единицей и двадцатью семью. Куски, находящиеся в ящиках, должны иметь одинаковую общую ценность, однако никто не сказал ему, как определить ценность отдельного куска.
Экран почернел, и я увидел лицо Страттена, который, улыбаясь, смотрел на меня.
– Значит, вы помните… – сказал он.
– Это сон, который я видел перед тем, как проснуться сегодня утром. Какого черта, что здесь происходит?
– Прошлой ночью мы позволили себе некую вольность, – пояснил Страттен. – У нас определенные договоренности с владельцем гостиницы, в которой вы остановились. Мы субсидируем его расходы и ставим в комнатах наши консоли.
– Зачем? – спросил я и, машинально опустив руку в карман, достал сигарету. Вместо того чтобы закричать на меня или вышвырнуть вон из комнаты, Страттен просто открыл ящик и протянул мне пепельницу.
– Мы постоянно ищем новых людей. Людей, которым нужны деньги и которых не слишком волнует происхождение финансов. И поняли, что поиск в гостиницах – наилучший способ.
– Отлично, считайте, что вы меня нашли. И что из этого?
– Хочу предложить вам работу в качестве снохрана.
– Тогда вам лучше объяснить, что это.
И он объяснил. Довольно пространно. Вот суть.
За несколько лет до нашей встречи какой-то умник научился в режиме реального времени извлекать сны из головы спящего. Прибор помещался рядом с головой достаточно обеспеченного клиента и следил за появлением электромагнитных волн определенного типа, после чего стирал то ментальное состояние в мозгу спящего, индикаторами коего они являлись. Правительство от этой идеи было совсем не в восторге, но изобретатели наняли адвоката, натасканного на квантовые законы, и теперь уже никто не был в состоянии определить юридический статус процедуры. «Все зависит от…» – так начинались все наиболее точные оценки.
