Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
– Говорили.
– Так вот, на первом этаже нашего здания ютились типография и небольшой книжный магазин. Книги, в которых нелицеприятно описывался фюрер, вывезли и оттуда, то есть из самого центра Москвы. В ноябре 39-го я сидела за своим рабочим столом и перепечатывала выступление Молотова. Там были совершенно потрясающие вещи:
Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это – дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом борьбы за «демократию».
Прелесть, правда? Преступно воевать с фашизмом! Наши дипломаты хорошо усвоили этот урок и, когда немецкая армия вошла в Париж, вышли поприветствовать фашистские войска. Более того, с послом во Франции случилась совсем уж абсурдная история. После того как французы объявили Сурица персоной нонграта, парижское представительство возглавил поверенный в делах Николай Николаевич Иванов. Он был человеком прямым, настоящим коммунистом и антифашистом. Когда речь заходила о Гитлере, Иванов не стеснялся в выражениях, за что и поплатился. Прознав о том, что официальное лицо во Франции позволяет себе лишнее, Москва отозвала своего дипломата и тотчас арестовала. Иванова осудили на пять лет за «антигерманские настроения». А знаете когда? В сентябре 1941-го! Фашисты стояли под Москвой, а мы сажали своих дипломатов, потому что они плохо говорили о Гитлере.
– Бред какой-то… Значит, у вас не было ощущения наступающей катастрофы?
– Катастрофы? Разве люди способны распознавать беду? У меня подрастала Аська, был чудесный муж. Вторая мировая война? Мы заблуждались, полагая, что после ужасов Первой ничего подобного повториться не может. Нам действительно постоянно внушали, что мы находимся в кольце врагов: Польша, Финляндия, Япония, – но я чувствовала, что настоящая опасность кроется здесь, в Москве. Когда фотографию Паши Азарова снимали с доски почета, я понимала, что угрозу для меня представляют органы НКВД, а не какие-то там немцы. В 41-м, одно за другим, мы стали получать сообщения о возможном вторжении со стороны Германии, однако со временем этих донесений стало так много, что мы перестали обращать на них должное внимание. Я хорошо помню 22 июня. В тот день у меня была ночная смена. Нам позвонили из немецкого посольства и запросили срочную встречу с Молотовым. Он в это время был у Сталина, поэтому мы связались с Кремлем, согласовали визит и перезвонили немцам. Спустя несколько часов после начала бомбардировок посол Германии Шуленбург встретился с Молотовым в Кремле.
– И вы знали, о чем они говорили?
– Конечно! Уже следующим утром Гостев, референт Молотова, все пересказал нам.
– И что он вам рассказал?
– Ничего особенного. По его словам, Шуленбург извинялся, говорил, что сам ничего не знал, что долгие годы старался наладить сотрудничество между двумя странами. Затем он зачитал Молотову теперь уже знаменитую ноту:
«Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры».
Молотов растерянно спросил:
«И что, по-вашему, означают эти слова?»
«По-моему, это война», – ответил Шуленбург.
Гостев рассказал, что после этого Молотов попытался оправдаться. Сказал, что никакой концентрации войск Красной Армии на границе с Германией не производилось. Проходили обычные маневры, которые проводятся каждый год. Молотов был совершенно ошарашен и говорил, что не очень понимает, в чем же проблема, ведь германское правительство никогда не предъявляло никаких претензий. На это Шуленбург ответил, что больше ничего добавить не может.
– И все?! Так просто?! Они собирались перебить половину Европы, и на этом разговор окончился?
– А что тут говорить? Но разговор на этом, конечно, не кончился. Впрочем, дальше обсуждали лишь технические вопросы. У Шуленбурга не было инструкций по поводу эвакуации посольства и представителей различных немецких фирм, поэтому он попросил советские власти содействовать в спасении немецких граждан. Шуленбург объяснил, что, так как Румыния и Финляндия должны выступить вместе с Германией, вывоз немецких граждан через западные границы невозможен. В связи с этим посол Германии предложил сделать это через Иран. Молотов согласился и высказал надежду, что советские учреждения в Германии, в свою очередь, не встретят сопротивления со стороны германского правительства. На том и разошлись. А, нет, кажется, в конце встречи Молотов еще раз спросил: «Для чего же Германия заключала пакт о ненападении, если так легко его порвала?»
– И что на это ответил Шуленбург?
– Шуленбург ответил, что против судьбы не пойдешь…
+
* * *
23 июня 1941 года Татьяна Алексеевна не ушла с работы. Выслушав Гостева, она вернулась за стол и принялась набирать только что переведенную с французского телеграмму Красного Креста:
Из Женевы 23 июня 1941 г.
Его Превосходительству
Народному Комиссару Иностранных Дел
Москва
Международный Комитет Красного Креста, стремясь выполнить посильно свою гуманитарную задачу, предоставляет себя в распоряжение Правительства СССР на тот любой случай, когда его посредничество в соответствии с принципами Красного Креста было бы полезным, особенно для того, чтобы собирать и передавать сведения относительно раненых и пленных, согласно системе, действующей в настоящее время при помощи центрального агентства по делам пленных в отношении всех воюющих держав.
Международный Комитет Красного Креста предлагает Вам следующие мероприятия: Правительство СССР распорядится о составлении списков здоровых и раненых пленных с указанием фамилии, имени, военного звания, даты рождения, места взятия в плен, состояния здоровья и, если возможно, места рождения и имени отца. Те же сведения будут даны об умерших. Все эти сведения были бы предназначены для того, чтобы:
1) быть переданными враждующим сторонам;
2) оповещать семьи, которые обратятся в Международный Комитет Красного Креста за сведениями.
Для ускорения передачи всех собранных сведений рассматривается вопрос об организации филиала в местности, наиболее подходящей по своему географическому положению. Подобное сообщение делаем правительствам германскому, финляндскому и румынскому.
Полагаем, что неучастие СССР в Женевской конвенции 1929 г. об обращении с военнопленными не должно препятствовать к реализации сформулированных выше предложений в том случае, если они будут приняты обеими сторонами, участвующими в конфликте.
В ожидании ответа от Вашего Превосходительства мы шлем уверения в нашем весьма высоком уважении.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
