* * *
Пия почти не сомкнула ночью глаз по той же причине, что и ее шеф. У нее из головы не выходило убийство, произошедшее накануне. В отличие от некоторых коллег, которые утверждали, что могут полностью отключаться от работы, как только переступают порог офиса и направляются домой, ей это удавалось крайне редко. В конце концов она встала, спустилась на цыпочках вниз и оделась. Обе собаки, зевая, вылезли из своих корзин и поплелись за ней, скорее из чувства долга, чем сгорая от желания оказаться на холоде. Пия взглянула на двух лошадей, которые стоя спали в боксах, и присела на скамейку перед конюшней.
По предварительным сведениям, Ингеборге Роледер была милой пожилой дамой, которая всю свою жизнь проработала в принадлежавшем ее семье цветочном магазине и пользовалась всеобщей любовью местных жителей. Ни опрошенные соседи, ни шокированные коллеги в цветочном магазине не могли себе представить, что существует человек, у которого есть основания пустить пулю в голову Ингеборге Роледер. Было ли это недоразумение, ошибка или женщина в самом деле стала случайной жертвой стрелка? Последнее предположение было значительно серьезнее любого другого. В Германии примерно в семидесяти процентах всех убийств существовала какая-нибудь связь между убийцей и жертвой, зачастую преступник входил даже в ближайший круг знакомых своей жертвы. Нередко существенную роль играли сильные эмоции, такие как ревность или ярость, а также страх возможного раскрытия другого преступления. Бесцельная кровожадность, когда одержимые ею выбирали произвольную жертву, являлась большой редкостью. И соответствующие дела было очень сложно раскрывать, так как если не удавалось установить связь между преступником и жертвой, то рассчитывать приходилось на случайность в виде свидетеля, генетических следов или иных деталей. Совсем недавно Пия участвовала в одном семинаре, темой которого являлся рост преступности с применением огнестрельного оружия, и даже она была удивлена, как мало убийств в Германии совершается с помощью огнестрельного оружия – всего четырнадцать процентов.
Пию познабливало. На пролегавшей поблизости автотрассе, по ту сторону небольшого манежа, в этот ранний час машин еще было немного. Лишь изредка мелькал свет фар от проезжавших мимо автомобилей. Уже часа через два ситуация изменится кардинальным образом. Взгляд Пии упал на собак, которые, сильно дрожа, сидели перед ней и явно жалели, что покинули свои уютные корзины.
– Ну, пошли в дом, – сказала Пия и встала. Собаки побежали вперед и шмыгнули в дом, едва она приоткрыла дверь. Пия сняла куртку и сапоги, поднялась наверх и легла в постель.
– Ух, что это за кусок льда? – пробормотал Кристоф, когда она прижалась к его разгоряченному ото сна телу.
– Я выходила на улицу, – прошептала Пия.
– Который сейчас час?
– Двадцать минут шестого.
– Что-нибудь случилось? – Он повернулся к ней и заключил в объятия.
– Вчерашнее убийство не выходит у меня из головы, – ответила Пия.
Поздно вечером накануне она рассказала Кристофу, почему пришлось работать, несмотря на отпуск. Никто другой не мог отнестись к этому с большим пониманием, чем Кристоф, который сам, будучи директором Опель-зоопарка, выполнял свою работу со всей страстью и увлеченностью и, если этого требовало дело, не считался ни с выходными, ни с отпуском.
– Убитая женщина была милой бабулей, все ее любили, – продолжала Пия. – Убийца использовал оружие с глушителем.
– И что это означает? – Кристоф подавил свое желание зевнуть.
– Мы, правда, еще только начали расследование, но у меня складывается впечатление, что женщина оказалась случайной жертвой, – объяснила Пия. – И это означает, что, вполне возможно, мы имеем дело со снайпером, который стреляет в первого попавшегося.
– И сейчас ты беспокоишься, потому что твои коллеги больны или находятся в отпуске.
– Да, ты прав, – кивнула она. – Я со значительно более легким сердцем отправилась бы на отдых, если бы Джем и Катрин были на месте.
– Послушай, дорогая, – Кристоф еще крепче обнял ее и поцеловал в щеку, – не стану возражать, если ты в такой ситуации захочешь остаться. Для меня эта поездка так или иначе скорее работа, чем отпуск…
– Но я ведь не могу отпустить тебя в путешествие одного в наш медовый месяц! – запротестовала Пия.
– Медовый месяц можно повторить, – возразил Кристоф. – Для тебя это все равно не будет отдыхом, если постоянно будут мучить угрызения совести.
– Да они справятся и без меня, – сказала Пия не слишком убедительно. – Может быть, сегодня уже все прояснится.
– У тебя еще есть время для размышлений. – Кристоф притянул ее к себе. Тепло его тела подействовало на нее успокаивающе, и Пия почувствовала, как ее охватила усталость.
– Да, – пробормотала она, – я подумаю.
И заснула.
* * *
Он листал газету, тщательно просматривая каждую страницу. Ничего. Ни одного слова об убийстве в Эшборне. Ничего не нашел и в Интернете – ни в новостях, ни в полицейских сводках. Очевидно, полиция решила преждевременно не посвящать в дело прессу, что его вполне устраивало. Через пару дней все изменится. Но пока неосведомленность общественности защищала его от случайных свидетелей, и он мог свободно передвигаться.
Он доволен своей стратегией. Все идет как он запланировал. На парковочной площадке у плавательного комплекса «Визенбад» в Эшборне лишь несколько мамаш с детьми, но никто не обратил на него внимания, когда он, положив в багажник автомобиля спортивную сумку с оружием, тронулся с места.
На айпэде он нашел сайт немецкой метеослужбы. В течение последних недель и месяцев он делал это несколько раз в день, так как погода являлась чрезвычайно важным фактором.
– Черт подери! – пробормотал он.
Со вчерашнего дня изменился прогноз погоды на ближайшие трое суток. Он наморщил лоб, прочитав о сильном снегопаде, который захватит район до самой низины и начнется с вечера пятницы.
Снег – это плохо. На снегу остаются следы. Что же делать? Хорошо продуманный план, где все риски учтены и сведены к минимуму, был предпосылкой успешного воплощения его намерений. Нет ничего опасней спонтанных действий. Но проклятый снег грозил расстроить все планы. Некоторое время он сидел за столом, еще раз прокручивая в памяти детали своих действий. Ничего не поделаешь. Снег – серьезная помеха, поэтому он вынужден изменить время. Немедленно.
* * *
– Господи, Кай, ты должен лежать в постели, – воскликнул Боденштайн, войдя в переговорную комнату комиссариата К‑11 и увидев единственного оставшегося сотрудника.
– В постели люди умирают, – отмахнулся старший комиссар уголовной полиции Кай Остерманн. – Я чувствую себя лучше, чем выгляжу.
Он ухмыльнулся и закашлялся. Боденштайн бросил на него скептический взгляд.
– В любом случае я тебе признателен за то, что ты не бросил меня на произвол судьбы, – сказал он и сел за большой стол.
