Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Зачем я не вернулся на дорогу, а пошел к блокпосту от зарослей боярышника прямо через поле, не жалея свои шикарные туфли? Надеялся увидеть нечто подобное? Поздравляю, увидел. Что дальше? Дальше неплохо бы понять, что здесь произошло много лет назад. Много, потому что все об этом говорит. Разбитые стекла, обвалившаяся штукатурка, деревья на крыше, советская символика, теперь вот этот скелет.
Получается что?
Женщина шла примерно оттуда, откуда пришел я сейчас. По бездорожью, от зарослей боярышника. Почему не по дороге? Без понятия. Может быть, знала, что по дороге точно не пройти, и попыталась в обход? Куцый обход какой-то, несерьезный. Тогда уж надо было вдоль опушки леса попробовать, метров на триста правее… Ладно, неважно. Может быть, она устала, отчаялась. Возможно, дело и вовсе было ночью. Дождливой. Пошла напрямик по полю, бог знает, на что понадеявшись. Не прокатило. Врубился прожектор на крыше блокпоста – вон до сих пор там торчит, хоть и давно разбит. И за сверкающими сплошными струями дождя пулеметчик разглядел испуганно замерший перед спиралью Бруно силуэт. Двадцать – двадцать пять метров. Не расстояние для пулемета. Короткая очередь, пронзительный крик страдания и боли, и все было кончено.
Я присел, осторожно, стараясь не касаться голых костей, не прикрытых остатками платья, приподнял и сдвинул в сторону останки, сквозь которые давно проросла трава. Хотелось найти пули и убедиться, что воображение меня не подвело. И я их нашел. Чуть позже. Четыре пули знакомого калибра 7,62 мм.
Но сначала под женским скелетом наткнулся на второй – скелет ребенка. Судя по коротким штанишкам и рубашонке, мальчик. Года два, не больше.
Меня прошиб пот. Значит, она шла и держала ребенка на руках. Возможно, утомившись, он спал, положив голову ей на плечо, уверенный, как все дети, что на руках у мамы с ним ничего плохого случиться не может. Господи, это кем же нужно быть, чтобы открыть огонь? Какой приказ получить? Перед каким выбором оказаться? Ладно, спокойно, сейчас это не важно. А что важно?
Я поднял сумку, открыл. Под сменой детской одежды наткнулся на простенький кошелек из кожзаменителя. Почему-то не особо удивился, обнаружив там синюю бумажную пятерку, светло-коричневый рубль и мелочь старыми советскими деньгами. Узнал их. Пару лет назад в доме родителей взял с книжной полки «Иосиф и его братья» Томаса Манна, и оттуда выпала древняя заначка – четыре такие же пятерки и рубль. «Опа, – сказал папа. – Обед давно съели, а тут и ложка нашлась. Жаль, нельзя уже обменять, неплохие были деньги». Примечательно, что никто из родителей так и не признался, кто из них совершил этот долговременный вклад. Сослались на то, что память уже не та.
На этом процесс идентификации личности погибших закончился – ни паспорта, ни каких-либо других документов я не нашел. Бросил сумку, огляделся. Ничего не изменилось вокруг – тот же блокпост, заброшенное шоссе и город-призрак за ним. Ветерок и тишина.
Могилу я выкопал неглубокую – на два с половиной штыка. Земля была мягкой, податливой, но мне совершенно не хотелось долго возиться. Не говоря уже о том, что рытье могил – не то занятие, которое веселит мое сердце. Но и бросить эти останки валяться под открытым небом я не мог. Они и так пролежали здесь слишком долго. Заслужили покой.
«Ты всех, кто тебе попадется, собрался хоронить? – ехидно осведомился я сам у себя, пока ходил к машине за лопатой и рабочими перчатками. – Может быть, там, за шоссе, иссохшие трупы и скелеты в каждом доме?» И сам же себе ответил: «Нет, не всех. Но этих похоронить должен. Не знаю почему. Так надо».
Когда закончил, тучи окончательно разошлись и полуденное солнце красиво позолотило своими лучами связанный из двух палок, импровизированный крест.
– Господи, – сказал я, – помилуй души этой женщины и ее ребенка. Уверен, они ни в чем не виноваты перед Тобой.
Перекрестился, постоял над могилой, забросил лопату на плечо и пошел к машине. Хотелось есть.
У машины я помыл руки водой из десятилитровой канистры, которую всегда вожу с собой и стараюсь держать полной, потом сел за руль и съел три пирожка с мясом из шести, захваченных из кафе «У Армена». Запил той же водой и почувствовал себя если и не сытым, то вполне готовым к дальнейшим действиям. О том, что еды у меня почти нет, старался не думать. Смысл? Если человек сталкивается с тем, с чем уже столкнулся я, то откуда ему знать, что с ним может случиться через несколько часов? Дал Бог день, даст и пищу. О чем, кстати, неопровержимо свидетельствовали три оставшихся пирожка с мясом.
В помещении блокпоста, куда я на всякий случай спустился, вытащив пистолет из-за пояса (патрон в стволе, с предохранителя снят), оказалось пусто и, если не считать паутины по углам и мелкого мусора на бетонном полу, почти чисто. Сколоченный из досок стол, две табуретки, дощатые же двухэтажные нары для отдыха дежурной смены. Ни стреляных гильз, ни пустой и ржавой консервной банки, ни закаменевшего окурка, ни постера с полуобнаженной девкой или на крайний случай какого-нибудь агитплаката на стене. Значит, уходили организованно, все убрали за собой.
Все, значит, убрали, а убитых женщину с ребенком бросили на растерзание диким зверям и воронам… Воины. Защитнички Родины. «Не осуждай раньше времени, – сказал я себе. – Ты понятия не имеешь, что здесь произошло, кто и при каких обстоятельствах убил женщину с ребенком. Ты даже не знаешь на самом деле, где находишься».
С последним я определился, когда выехал сначала на пустое, сто лет не ремонтированное, все в трещинах и выбоинах шоссе, а потом, буквально через сто метров, свернул на такую же дорогу, ведущую в город. «Добро пожаловать в Эйнштейн, – гласила едва различимая надпись на торчащем справа одиноком скособоченном дорожном щите, который, как мне показалось, вряд ли переживет наступающую зиму, – образцовый город советских тружеников науки!» И стилизованное изображение атома, расположенное над текстом.
Город Эйнштейн? Никогда не слышал о наукограде с таким названием. Дубну знаю. Обнинск. Королев. Новосибирск в конце концов с его академгородком и научной славой. Да что там о наукограде! Почему-то мне кажется, что и обычного городка с таким названием в России нет и никогда не было. Как плохо, однако, без Интернета, никакой возможности проверить информацию. Только память. Вот память-то как раз и подсказывает, что такого города нет. Ага, память подсказывает одно, а глаза видят совсем другое. Чему верить?
Верить приходилось глазам. Но то, что я видел, пока никак не разъясняло ситуацию. И даже еще больше ее запутывало.
То, что город брошен, и брошен, судя по всему, давно, мне было ясно, когда я еще осматривал его в бинокль. Другое дело, что мне не хотелось в это верить. Очень не хотелось. Настолько, что я всячески гнал эту упрямо возвращающуюся мысль, уговаривая себя, что данных пока мало.
Брошен или… вымер. Кладбище, раскинувшееся далеко вправо и влево от дороги сразу за дорожным щитом с названием города, невольно подтолкнуло меня к этой мысли.
Поначалу я не понял, что это кладбище. Пустырь и пустырь. Холмики какие-то, бурьяном да лебедой поросшие. Деревья кое-где. Затем мой взгляд за что-то зацепился, и я увидел православный могильный крест. Потом второй, третий…
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
