Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Я просыпаюсь раньше Крейга, и у меня есть время рассмотреть его получше. В горизонтальном положении он столь же неотразим, как и в вертикальном. Это именно та часть нашего общения, которой я так пыталась избежать. Крейг открывает глаза, улыбается и обнимает меня.
– Привет, – говорю я, чувствуя себя весьма неуверенно.
Он улыбается и отвечает:
– Привет.
Потом мы молчаливо решаем, что единственный способ преодолеть неловкость пребывания двух обнаженных малознакомых людей в одной постели – это секс. И мы занимаемся сексом. Как всегда, все получается странно и без близости. Мы встаем, одеваемся, и он везет меня домой. Крейг звонит мне на следующий день, и через день, – и четыре месяца мы проводим вместе каждую ночь.
* * *
Мне нравится быть рядом с Крейгом – мне так недоставало его доброты и легкости. Когда я спрашиваю, что ему нравится во мне, он отвечает:
– Ты потрясающая… и не навязчивая. Рядом с тобой я чувствую, что тебе нужен только я. Мне хорошо с тобой.
Именно это он и имеет в виду, но его слова выбивают меня из колеи. Мне хочется сказать: «Я знаю, что тебе хорошо со мной, потому что я умею это делать. Но когда ты смотришь на меня, видишь ли ты что-то большее, чем просто отражение? Видишь ли ты то, что тебе нравится? Ведь дело не только в тебе. А как насчет меня? Можешь ли ты помочь мне разобраться в том, кто я такая?» Но я ничего такого не говорю. Я знаю правила.
* * *
Незадолго до Дня благодарения я обнаруживаю, что беременна. У нас не возникает никаких вопросов о том, что делать. Крейг везет меня в клинику, и мы молча сидим рядом, рассматривая старые журналы. Мы снова превращаемся в обнаженных малознакомых людей. Крейг искоса смотрит на меня и шепчет:
– Ты в порядке?
Я киваю:
– Да. Все нормально. Со мной правда все в порядке.
Когда мы подходим к секретарше, чтобы заплатить, Крейг достает свою кредитку, но я останавливаю его.
– Нет, я сама.
Я не хочу втягивать его. Я хочу быть независимой. Нам до сих пор неудобно делить ресторанные счета, а уж счет за аборт и того хуже. Суровая медсестра называет мое имя, и я ухожу вслед за ней на процедуру. Процедура оказывается более неприятной, чем я ожидала.
Крейг везет меня домой и открывает дверь в квартиру, где я живу с Даной и Кристи. Я вхожу вслед за ним и позволяю уложить себя на диван и укрыть одеялом. Он садится рядом. Несколько минут мы болтаем о всяких пустяках. Крейг говорит, что его приятель сегодня устраивает большую вечеринку, но он не пойдет, потому что хочет побыть со мной. Мне странно, что он об этом сказал, но я не задаю вопросов.
– Ты должен пойти, – говорю я. – Я в порядке.
Я рассчитываю, что он не согласится с этим безумным предложением. Но он смотрит на меня и спрашивает:
– Ты уверена?
Ответ неправильный. Я чувствую, что внутри все сжимается, но улыбаюсь и выпускаю свою представительницу:
– Все нормально. Можешь идти. Завтра я тебе позвоню.
Крейг приносит мне стакан воды, целует в лоб и направляется к двери. Через окно я вижу, как он уезжает от меня, моего аборта, этого неприятного дня. Его ждет чудесный, гораздо более простой вечер. Я остаюсь одна. От тишины у меня звенит в ушах. Я хочу броситься к своей машине и поехать вслед за Крейгом, но делать этого нельзя. Это моветон – совмещать аборт и вечеринку в один день. Я должна грустить и тосковать. И я сижу в тишине, а Крейг веселится, потому что для него не существует правил этикета после аборта. Он не понимает, что произошедшее случилось с нами обоими. Я впервые задумываюсь: а может быть, Крейг и не такой уж золотой мальчик.
Я сижу на диване, стараясь не шевелиться. Мне кажется, что в мире нет ничего более невыносимого, чем тишина. Но мысль эта мгновенно пропадает, когда сверху начинает греметь музыка. Меня бросает в пот. Сердце колотится, в голове крутятся безумные мысли. Не сразу я понимаю, что это будильник Кристи. И тут я узнаю голос Стиви Никс. О Боже, что за голос! Ее голос хуже тишины, это настоящая сирена, вопль. От ее голоса начинает болеть все тело, словно меня распластали на столе и оперируют без анестезии. Ее голос полон тоски, и тоска эта направлена прямо в мое сердце. Сегодня не тот день, когда я могу вспоминать о своем сердце. Нужно выключить эту музыку. Я плотнее заворачиваюсь в одеяло и начинаю подниматься по лестнице. Одеяло сковывает меня, поэтому на полпути я сдаюсь и буквально ползу наверх. Я поднимаюсь и иду в комнату Кристи. Голос Стиви становится громче и ближе. Мне кажется, он задает ужасные вопросы прямо в моей душе. Смогу ли я справиться с собственной жизнью? Я нахожу будильник, выдергиваю вилку из розетки, и снова наступает тишина. Музыка умолкает. Все прекращается. Слава Богу. Я лежу на спине на полу в комнате Кристи, смотрю в потолок и стараюсь справиться с дыханием. Я пытаюсь вернуть сердечный ритм к норме. Я переворачиваюсь на живот, потому что он начинает страшно болеть. Но все лучше, чем душевная боль. Я лежу какое-то время, размышляя о том, как люди могут слушать музыку трезвыми.
Музыка – это приглашение к чувствам, а тишина – приглашение к размышлениям. Спасибо, не надо. Мне нужно выпить. Мне нужно выпить. Мне нужно нечто обратное музыке и тишине. Я снова спускаюсь и иду на кухню, не расставаясь с одеялом. Найдя три пустые винные бутылки, я впадаю в панику, но тут вижу виски на холодильнике и снова чувствую себя в безопасности. Пододвигаю стул, залезаю на него, хватаю бутылку, быстро спускаюсь и начинаю шарить на стойке. Наливаю полстакана и доливаю выдохшимся, теплым, старым «Спрайтом». Я уже так часто разбавляла этот виски водой, что теперь боюсь, он не подействует. Но первый глоток подсказывает, что все именно так, как надо. Тепло разливается во рту, спускается по горлу, растекается по животу. И вот мои внутренности тоже укутаны в одеяло. Им хорошо, тепло и уютно. Они готовы заснуть. Я делаю глубокий вдох, и меня перестают бить судороги. Руки мои больше не дрожат. Одеяло мне не нужно, и я позволяю ему упасть на пол. Я прислоняюсь к стойке и наливаю себе еще. За пять минут я выпиваю три стакана, и начинается мое любимое время – буря после затишья. Мне становится легче. Мое напуганное, встревоженное, неловкое «я» засыпает, и на свет появляется другое «я». Вот оно. Вот я. Сильная, беззаботная, легкая. «Посмотрите-ка на меня! – говорю я себе. – Все было ужасно, но я все исправила». Я все сделала лучше. Я – художник, а мои краски – я сама. Я больше не боюсь.
Я держу виски в руке, как партнера по танцу, я улыбаюсь, поворачиваюсь к гостиной. Мне тепло. Боль стихает. Мне лучше, намного лучше – и для этого Крейгу не нужно было даже оставаться со мной. Я вспоминаю второй вопрос Крейга: «Хочешь посмотреть мою квартиру?» А это моя квартира – я здесь одна и могу пить. Здесь нет боли. Здесь никого нет, кроме меня. Здесь допустимы любые чувства. Я сама музыка.
Через два часа открывается дверь. С хохотом входят Кристи и Дана. Они тащат два бумажных пакета с едой. Увидев меня, они перестают смеяться. Я лежу на диване в клубах сигаретного дыма, прижимая к груди пустую бутылку виски. По выражению их лиц я понимаю, что выгляжу хуже, чем обычно. Я смотрю на них и начинаю плакать – это кажется мне самым правильным. Мне нужно оправдаться в своем пьянстве и своем одиночестве в такое время суток. Я протягиваю им свою бутылку, словно произнося тост, и говорю:
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
