Увы, любовь! Для женщин искони Нет ничего прекрасней и опасней: На эту карту ставят жизнь они. Что страсти обманувшейся несчастней? Как горестны ее пустые дни! А месть любви — прыжка пантер ужасней! Страшна их месть! Но, уверяю вас, Они страдают сами, муча нас![4]
Это произвело на меня неизгладимое впечатление, и мы приступили к изучению Байрона.
Я тогда еще не знала, что моя привычная жизнь подходит к концу, и принимала все как само собой разумеющееся. В будущем я часто с грустью вспоминала это счастливое лето.
Независимо от прически, в душе я по-прежнему оставалась ребенком. Мне и в голову не приходило, что перемены могут быть внезапными, как прыжок пантеры. Я думала (если я вообще о чем-то думала), что эти летние дни будут длиться вечно и что мы с Тоби всегда будем вместе бродить по улицам Лондона.
Эта пьеса шла рекордно долго. Если бы она окончилась раньше, думаю, маме не понравилось бы, что я так много времени провожу в обществе Тоби. Она предпочитала держать своих поклонников на коротком поводке. Впрочем, Тоби был предан ей ничуть не меньше. Просто ему удалось совместить приятное с полезным.
Однажды Тоби набрался храбрости и привел меня в театр. Мы не стали посвящать в наши планы маму. Это был вечерний спектакль, и Тоби сказал, что вечером в театре совершенно особая атмосфера. Мы с мамой уже были одного роста, и это позволило мне надеть одно из ее платьев.
— Ты будешь длинная, как телеграфный столб, — сообщила Мег, увидев меня в нем.
— Кожа да кости, — добавила Джанет.
— Вздор, — отмахнулся Тоби. — Ты будешь высокой и элегантной.
Да, он умел меня утешить.
Платье было довольно простым. Мама сшила его для роли инженю. Я совершила смертный грех, уложив волосы в высокую прическу, и мы отправились в театр.
Какой это был вечер! Мы хохотали до упаду, и каждый раз при виде мамы взволнованно хватали друг друга за руки.
Она была изумительной актрисой. Меня ничуть не удивляло то, что так много народу приходило в театр только ради нее. В партере мы увидели Эверарда. Будучи человеком публичным, он вынужден был проявлять осторожность, чтобы не привлекать к себе внимания. Я догадалась, что сегодня он останется ночевать у нас.
Спектакль привел меня в восторг. Я плакала там, где от публики ожидались слезы, и Тоби дал мне платок, чтобы я утерла глаза. Свой платок я, как всегда, оставила дома. Как только опустился занавес и актеры вышли на поклон, Тоби подхватил меня под руку и мы поспешили прочь.
— Я хотел бы пригласить тебя поужинать, — вздохнул мой провожатый. — Без ужина вечер кажется каким-то неоконченным, но, наверное, не стоит рисковать.
Я согласилась с ним, представив себе, как возвращаюсь домой позже мамы. Я не сомневалась в том, что навлеку на себя ее гнев, потому что мои волосы были зачесаны наверх и выглядела я на все семнадцать.
Все же, я была взволнована, покидая театр в толпе других зрителей. Мы даже увидели королевский экипаж, в котором сидел принц Уэльский.
— На этот раз он с принцессой, а не с одной из наложниц, — прокомментировал Тоби.
Я расхохоталась и почувствовала себя очень взрослой и умудренной опытом. Всю дорогу до дома мы шутили и смеялись.
Джанет стала свидетелем нашего возвращения, но промолчала. Впрочем, я заметила ее плотно сжатые губы и довольное выражение лица. Я поняла, что она думает о моей маме, которая никогда не вызывала у нее теплых чувств. Ее возмущало подневольное положение Мег, и она постоянно сравнивала «грязный Лондон» с прелестями деревни, которыми они могли бы наслаждаться, если бы у ее сестры было хоть немного здравого смысла.
Мне долго не удавалось заснуть в этот вечер. Я лежала и думала о том, какая увлекательная штука — жизнь и как прекрасно быть взрослой.
Я слышала, как вернулась домой мама. С Эверардом.
Мои мысли обратились к ее встрече с моим отцом и жизни в странном доме на Цейлоне. Мне показалось, ей там было страшно. Я думала о полковнике Ашингтоне и жемчужном ожерелье, но больше всего меня занимала Клития. Я надеялась, что когда-нибудь ее увижу. Но я по-прежнему не думала о грядущих переменах.
Через несколько дней после посещения театра я выглянула из окна и заметила женщину в темном плаще. Мое внимание привлек тот факт, что она не сводила глаз с нашего дома. Мне не удалось рассмотреть ее лицо, потому что она накинула на голову капюшон.
Я отошла от окна и принялась наводить порядок. Спустя некоторое время я опять подошла к окну. Женщина по-прежнему стояла перед домом.
«Что, если я выйду и спрошу ее, кого она ждет?» — подумалось мне. Я тут же поняла, сколь наивно мое намерение. Скорее всего, она просто договорилась здесь о встрече и пришла слишком рано.
— Вечно ты всюду лезешь, очертя голову, — укоряла меня Мег. — Прежде чем что-нибудь говорить или делать, остановись и подумай. Знаешь поговорку: слово не воробей — вылетит, не поймаешь? И еще одну: семь раз отмерь — один отрежь.
На Дентон-сквер всегда было много народу… И тут меня осенило. Ну конечно! Эта женщина — одна из маминых поклонниц. Этим все объяснялось. Вот почему она стоит здесь. Она любуется домом, в котором живет ее кумир.
Стоя у окна, я увидела Мег. Она торопливыми шагами подошла к входной двери и достала из кармана ключ. Женщина перешла через дорогу и заговорила с ней. Мег кивнула. Они обменялись несколькими фразами, после чего Мег вошла в дом.
Я осталась стоять у окна и увидела, как женщина вернулась на прежнее место и опять уставилась на наш дом. Она еще очень долго там стояла. Наверное, она заметила меня за кружевной занавеской, потому что перевела взгляд на мое окно.