– Я тридцать пять лет жил в счастливом супружестве, но до сих пор ничего не понимаю в женщинах.
– Зато полагаете, что в совершенстве знаете себя?
Альбер: Так и есть, я знал, что она пойдет прямо к цели. Она великолепна!
– Вы правда хотите новой связи, крепкой, единственной, постоянной?
– Да, наверное…
Альбер: Да я только об этом и думаю!
– Я уже год встречаюсь с женщинами с этой мыслью. Я прощаю вам, женщинам, то разочарование, которое я испытал, те усилия, которые это от меня ни требовало. Кошмар!
Историчка: Несмотря на то, что каждой из них он наверняка был так же ослеплен!
– И наконец, мне кажется, я нашел женщину моей жизни: я выбросил, даже не читая, последние ответы на мое объявление – раз я решил жениться, больше никого не надо. Она упрекает себя за свои колебания, в то время как это я не осмеливаюсь быть настойчивым.
Альбер: Уф! Все в порядке, высказался. Чем дальше, тем менее я настойчив с Брижитт. Чем более серьезным это кажется мне, тем больше я боюсь.
Историчка: Как это красиво, как романтично! Погоди немного, старичок, я научу тебя понимать женщин!
– Вы мечтаете об идеальной женщине, такой, чтобы у нее не было собственной жизни, чтобы ее ничто не обременяло. Я представляю это так: нежная встреча три раза в неделю, полная свобода в дни уик-энда, полная свобода в остальное время, а еще – она без семьи, без детей, главное – без детей, у нее хорошая работа, постоянная улыбка на лице, никаких проблем с деньгами, с больной мамой, с крышей, которую надо починить. Никаких проблем! Зато беседы, глубокомысленные рассуждения, страсть к полемике, но никаких разногласий, ярко выраженные пристрастия, совпадающие с вашими. И плюс ко всему красивая. Вы вполне заслуживаете этого!
Альбер: Черт побери, а она сурова. Но мне это нравится.
– Идеальная женщина! Идеал, на который ваша дама явно не походит. Так вам и надо.
Историчка: Что, не ожидал такого?
– Вы, мужчины, надоедаете со своими чепуховыми фантазиями. Приспосабливайтесь к жизни или отказывайтесь от нее. Спасибо за кофе!
Историчка: И пошел ты!..
Альбер: Недоцелованная! Подумать только, какая мерзавка! Все они мерзавки! Брижитт изводит меня, ее Летисия самый отвратительный подросток, другая, та, что в Канаде, пиявка. Моя собственная дочь воротит от меня нос из-за того, что я намереваюсь найти замену ее «святой» матери. А сам я? Что я делаю, чтобы быть счастливым? Я только мужчина, это верно: не очень крепкий, но очень нуждающийся в нежности. Я уже столько лет тянул лямку, совсем один воспитывая нашу дочь, чтобы дать возможность Даниель мчаться на помощь тем, кто живет без семьи, без имени, без документов, без крыши над головой, по существу, оставив Мирей без матери. С тех пор как я сдал на бакалавра, я вкалывал, как ишак, ради того, чтобы получить диплом преподавателя, чтобы кормить семью и каждое лето обеспечивать ей священные три недели на берегу моря. Вол в упряжке до самого замужества Мирей! Пусть так, черт побери! Но теперь этому конец! Я имею право на молодость. Брижитт со своей девичьей стыдливостью и своей девчонкой, которая от нее не отлипает, слишком стара для меня. Вот так! Я ее больше не желаю!
– Вы еще не ушли? Я могу кое-что добавить?
– Это так необходимо?
– Вы со своими мечтами о новой молодости вызываете во мне жалость. Вдвоем мы никогда не бываем свободными. Вдвоем не бывает легко.
Альбер: Понимает ли она сама, какие ужасные вещи говорит?
– У вас в жизни все хорошо, мадемуазель?
– Не слишком.
– Вы знаете, что такое одиночество?
– Я все знаю.
– Я тоже. Тем не менее, когда наступает минута решиться, мы трусим.
– Когда тебе за сорок, ты знаешь слишком много, чтобы заблуждаться.
– Я заметил, что вы жили скорее с ясной головой.
– Как можете вы мечтать о новой жизни вдвоем, как вы еще можете думать о ней?
Альбер: Такое с тобой, наверное, никогда не случается? Или она думает, что я не заметил, как она затрепетала от радости, когда я пригласил ее выпить кофе в этом паршивом кафетерии! И все же не стоит терзать себя из-за того, что мое мягкое замечание заставило покраснеть ее шершавые щеки.
– Для меня самое худшее – мертвящее одиночество, и я не могу ни свыкнуться с ним, ни оживить его чем-то. Мне нужна женщина, которая была бы рядом со мной. И эта женщина, я думаю, Брижитг. Несмотря ни на что.
– Что ж, удачи вам! А сейчас извините меня, мне надо рассчитаться по старому счету.
– И вам тоже удачи!
Альбер: Бедняжка! Но я не сказал бы, что она обескуражена.
Историчка: Вот наивный! Ты потерпишь фиаско!
В МАГАЗИНЕ
– Какого типа занавеску вы хотели бы?
– Что-нибудь светлое, женственное.
– Я могу предложить вам вот эту модель, из льна, с фирменной монограммой, вышитой ришелье.
Брижжит: Через четыре года Летисия кончает школу. Потом она захочет учиться дальше, придется ей снимать квартирку в Пуатье. Она будет приезжать на выходные, поначалу, пока не обзаведется подружками. А потом…
– Нет, ришелье только на ткани белой или слоновой кости. На заказ, конечно, можно вышить буквы на ткани по вашему выбору…
– Это для спальни моей дочки. Ей десять лет. Мне хотелось бы что-нибудь в пастельных тонах.
Брижитт: Десять лет! За четыре года девочки так меняются. Воображаю, что бы сказала Летисия, если бы я предложила вышитые занавески для ее спальни! Впрочем, ей не нравится все, что я делаю. Для нее все фигли-мигли.
– Нет, с набивным рисунком ничего нет. Но может быть, подойдет эта модель с цветными вставками. Это ручная работа.
Брижитт: Надо подумать, не отказаться ли от восточных мотивов, которые Альбер показал мне в своей книге. Он сразу усек, чем меня вдохновить. Наверное, я никогда ни с кем не найду такого взаимопонимания, как с ним. Если бы только он был старше меня на два года, а не на тринадцать! Не считая…
– Естественно, вы уже подумали, на что это пойдет?
Брижитт:…того, что он на пенсии, свободно распоряжается своим временем, а вот я прикована к бутику. Нам не светят шесть недель путешествия… Нам надо остаться просто друзьями. Уверена, так будет правильно.
– Скорее, на покрывало? Вы правы, мадам.
Брижитт: О, как она мне надоела, эта кумушка. Держу пари, она уйдет, так ничего и не купив. Какая рабская профессия! Как прекрасно было бы делать только эскизы моделей, а остальным пусть бы занимались другие… Шесть недель путешествовать, искать…
