Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– Не успеваете, потому что работаете без методики, как бабушки стародавние. Читай! Тут всё написано. В игровой форме, для всей группы: «Подошли к раковине...»
Я никогда не ходила в детский садик, потому что у меня была бабушка, которая раздевала-одевала меня, кормила и лелеяла, которая посвятила мне жизнь.
– Мам, – спросила я, принимаясь за мытьё посуды, – а можно среди дошколят увидеть неординарную личность, будущего гения?
Папа хотел что-то сказать, но мама заткнула его жестом, который точь-в-точь повторял жест Кости – резкий выброс ладони: «Молчи!»
– Во-первых, – маму тема волновала, – нельзя! Запрещено! Вредно, бесчеловечно и опасно ставить штамп на ребёнке. У него впереди ещё столько перерождений, этапов гормональной и социальной перестройки, что выдавать прогнозы... могут только... идиоты.
– А во-вторых? – усмехнулся папа, который любовно смотрел на жену, но не отказывал себе в удовольствии подразнить её.
– Что «во-вторых»? – не поняла мама.
– Если ты сказала «во-первых», подразумевается «во-вторых».
– Да, во-вторых, конечно, есть потрясающие дети, – противоречила себе мама. – Это бриллианты! Только представьте: читаю «Мойдодыра», в конце, помните: «Надо, надо умываться...» На всех детей и всегда стихи Чуковского действовали положительно в гигиеническом смысле. И вдруг один мальчик мне заявляет: «Я теперь не буду умываться!» «Почему, Костя?» – спрашиваю. – «Потому что я тоже хочу увидеть Мойдодыра». И остальные дети загалдели: «Не будем умываться!..»
Мы с папой рассмеялись.
– Жаль, что ты не знаешь, Аннушка, как складывается судьба твоих воспитанников, – сказал папа.
– Того мальчика звали Костя? – повернулась и замерла я с мыльной губкой в одной руке и тарелкой в другой. – А фамилия?
– Аверин. Костя Аверин.
Тарелка выскользнула из моих рук, упала на пол и со звоном разбилась.
– Я его прекрасно знаю!
Мама и папа напряглись. Они ведь с тех пор, как, вступив в редкий политический союз с бабушкой, отвадили меня от Прохиндея, мечтают, что я наконец приведу хорошего жениха. А жениха всё нет – ни хорошего, ни плохого. Девушка на выданье без ухажёров вызывает сочувствие. Если эта девушка – ваша родная дочь, то сочувствие перерастает в тревогу.
– Костя Аверин, – собираю осколки, – звукорежиссёр, действительно гениальная личность и мой добрый ангел.
– Нюра! – Папа слегка толкает маму локтем в бок.
Когда у папы и мамы возникает общий вопрос, а папа затрудняется с формулировкой, он призывает маму на помощь.
– Тебя с Костей... вас с Авериным... – мама не может подобрать слов, – что-то связывает?
– Ещё как связывает! – посмеиваясь, развязываю лямки фартука за спиной, вешаю фартук на крючок.
Мама и папа замерли, даже насморк перестал беспокоить.
– Нас с Костей связывает настоящая дружба. Я и не знала, что такая бывает. Дружба – состояние души, нисколько не ниже любви.
Мама с папой обмениваются взглядами. В беспорочную дружбу мужчины и женщины они не верят.
– Всё, пока! – прощаюсь я. – Завтра приду, обед приготовлю и постираю шторы, серые уже.
Закрыв дверь, я хорошо представляю, что папа сейчас скажет маме: «Кого волнуют грязные шторы? Так и засидится в девках». И услышит в ответ: «Плоды воспитания твоей мамочки». Ласковое словосочетание «твоя мамочка» и в бабушкином, и в мамином исполнении несёт презрительную окраску.
Я иду по улице, еду в троллейбусе и прокручиваю варианты, один забавнее другого, как напомнить Косте про «Мойдодыра». Я часто мысленно разговариваю с Костей, скучаю без него, жду встреч. Но наши отношения никогда не перерастут в нечто большее, чем дружба. Не могут перерасти по причине внешнего несоответствия. Костя невысок, размера сорок четвёртого – сорок шестого. «До старости щенок», как он сам себя назвал. У меня пятидесятый размер и рост метр семьдесят пять – этакая Брунгильда, женщина-воин. Кстати, не задать ли в передаче вопрос: «Чем отличается Брунгильда от Валькирии?» Нет, сложно. Не всякий взрослый читал «Песнь о Нибелунгах» и знает, что Брунгильда и есть валькирия.
Только не говорите, что разница в весовых категориях не препятствие настоящему чувству! Много вы видели пар, когда мужчина на полголовы короче женщины? И на тридцать килограммов худее? То-то же! Если такие и возникают, то самым деликатным будет замечание: они друг другу не подходят. Мужчину будут подозревать в комплексе блохи, любящей скакать по медведям. А про женщину подумают, что не нашла себе по масти, на замухрышке споткнулась. «Подходят – не подходят» – оценка обязательная и суровая. Биологический принцип отбора, закрепившийся в традиции. Даже по цвету кожи и расе люди плохо смешиваются. В Америке рабство отменили в девятнадцатом веке, но браки между чёрными и белыми не стали нормой, потомки китайских эмигрантов по-прежнему женятся на китаянках, а турчанки выходят замуж за турков. Причем принцип внешней сочетаемости остается: женщина всегда мельче и хрупче мужчины.
У меня нет терзаний: ах, был бы Костя богатырём, косая сажень в плечах, у нас бы с ним чудный роман закрутился. Костя не подрастёт, и мне на диету садиться не хочется, фильтр общественного мнения железобетонен, и нечего голову забивать. Я искренне счастлива нашей дружбой, она меня вдохновляет и радует, мне приятно, спокойно, надёжно с Костей. Гораздо приятнее, чем было с Прохиндеем, когда я терзалась страхом и отчаянием. Я тогда сознавала, что влюбилась в гранату, которая может взорваться в любой момент. Жизнь на пороховом складе – это изнурительно. Дружба с Костей – это чертовски приятно.
Спектакль оставил двойственное впечатление. Главная героиня, новая прима нашего театра, была изумительно красива, но играть не умела. Она изображала то восторг, то отчаяние. Так жеманничают в компании, излишне жестикулируют хорошенькие женщины, упиваются вниманием окружающих как вином. Хмелеют и хмелеют от собственной красоты, не замечая, что перешагнули грань между кокетством и вульгарностью. А сцена – это не в гости сходить. На сцене требуется талант. Артист, игравший главного героя, – местная знаменитость, в последнее время активно мелькает на столичных телеканалах в мыльных операх. Только шагнул из-за кулис, реплики не произнёс – аплодисменты. Дань за телесериалы. Я помню этого артиста десять лет назад – от него в зал катилось цунами, он играл с невероятной отдачей и был похож на сильного резвого коня, дорвавшегося до воли. Теперь вместо куража и полной отдачи – мастерство, если не сказать ремесло. Вроде бы всё гладко, а сердце не трогает. Да и пьеса явно не шедевр. Герои бесконечно выясняют отношения, кто кого любит-ненавидит – не разберёшь. Наверное, драматургу казалось, что вскрыл глубинные и противоречивые мотивы человеческого поведения. А получился компот из упрёков и объяснений в любви.
– Чего они маются? – справедливо спросил позади меня мужской голос.
Спектакль, с моей точки зрения, вытянула работа Кости. Две музыкальные темы, героини и героя, как воспоминание о первой поре любви, то вступали и звучали ностальгически пронзительно, то захлёбывались и обрывались, то переплетались, будто ссорились, – гораздо убедительнее, чем герои.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
