Проявились едва различимые очертания человеческой фигуры. Майкл вглядывался в кровавую пелену, гончие бежали мимо, визжа, как банши, из руки на деревянный пол капала кровь.
— Прочь с глаз моих, — провозгласил колдун. — Изыди! Именем Повелителя охоты изгоняю тебя прочь!
Неизвестный воздел руку, и по комнате прошел холодный ветер.
Майкл инстинктивно попытался прикрыть, ладонями горку пепла в камине.
В то же мгновение рядом материализовался Лоран, герцог де Деверо. Весь облик призрака во всей красе многовекового разложения — от взгляда пустых глазниц до раскрытого рта — выражал ярость. Он поднял иссохшую руку и ударил Майкла по щеке, рассекая кожу острыми костистыми пальцами.
Младший Деверо от неожиданности повалился на пол и бессильно наблюдал, как герцог собирает в горсть пепел из камина и подносит к груди, где под ребрами, как спущенный надувной мяч, болтался серый кожистый комочек сердца. Грозя Майклу кулаком, Лоран крикнул, разевая лишенные плоти челюсти:
— Ты — ничтожество!
В бессильной ярости Майкл наблюдал, как пропадают гончие, ветер стихает, а герцог вместе с неясным силуэтом растворяются в воздухе.
Все кончено. В этот день заклинания уже не сработают.
Он рассерженно скинул с плеч церемониальное одеяние.
«Все равно я ее убью, — яростно подумал Майкл, — поведу себя как послушный потомок, искуплю свое неповиновение и буду делать то, что покажет мне Лоран. Я раскрою секрет Черного огня, даже если на это потребуется вся моя жизнь. Задушу Мари Клер во сне. Когда-то женщин, сознавшихся в ведовстве, душили перед сожжением. Она не знает о своей силе, значит, в каком-то смысле невинна, и определенный баланс будет соблюден. У нее такая тонкая шея, что все получится без труда».
В наступившей тишине, как крик хищной птицы, зазвонил телефон. Откуда он взялся на диване? Мари Клер мгновенно очнулась и схватила трубку неловкими со сна пальцами.
— Слушаю, — пробормотала она и беззвучно добавила, обращаясь к Майклу: — Я что, заснула?
Он кивнул, пряча за спиной сжатую в кулак раненую руку. Мари Клер ничего не заметила; переключив внимание на говорящего, она нахмурилась и высоким пронзительным голосом переспросила:
— Что? Что?!
Еще несколько секунд она шевелила губа а потом разрыдалась, трясущейся рукой прижав к груди телефон.
— Мой брат погиб, — пролепетала она, — и его жена тоже. Боже мой, Майкл…
— Какое несчастье, — ответил он, протягивая ей здоровую руку.
Мари Клер от волнения не заметила, что Майкл притворяется, поднялась с дивана и прильнул к любовнику.
— Холли? Да, конечно, — говорила она в трубку, сдерживая рыдания. — Безусловно. Я прилечу. — По ее щекам бежали слезы. — Да-да, обязательно. — Мари Клер провела рукой по волосам. — Я вам перезвоню. Да. Спасибо. Да.
Повесив трубку, Мари Клер сильнее прижала к нему, ища утешения.
Майкл, всегда пользовавшийся расположением женщин и животных, успокаивал ее, поглаживал по спине, по холодным мокрым щекам, целовал нахмуренный лоб. Мари Клер всхлипывала целую вечность, и колдун начал терять терпение, хоть и не показывал этого. Ночь пошла совсем не так, как он планировал… Сыновья наверняка уже ждали отца дома.
«Убить или не убить?» — думал Майкл, созерцая буйную массу локонов на склоненной голове любовницы.
— Мне нужно поехать за племянницей, — сказала Мари Клер. — Она осиротела. Мы — ее единственная родня.
— У тебя есть племянница?
— Да, ее зовут Холли.
Ошарашенный колдун не подал вида, не повысил голоса и удержал на лице выражение сочувственной отстраненности.
— Я и не знал, что в вашей семье есть еще женщины.
— Скорее подросток, — всхлипнула Мари Клер. — Она одного возраста с двойняшками.
Итак, в семействе Катерс — то есть Каор — есть еще одна женщина. Может, магическая сила досталась ей? Если удастся связать ее с родом Деверо, Черный огонь может загореться вновь…
— Она, наверное, будет жить с вами… — медленно проговорил Майкл.
Мари Клер ответила ему глубоко несчастным взглядом.
— Меня попросили за ней приехать. У нее больше никого нет.
— Разумеется. Она — часть семьи.
— Похороны через два дня… Я полечу утром. — Мари Клер устало вздохнула, прижалась к Майклу, подняла заплаканное лицо и влажными губами прошептала: — Я так рада, что ты сегодня со мной. Сама я бы не справилась.
— Ma chere[4], — ответил Майкл, отводя с ее лба мокрые пряди, — не волнуйся, я о тебе позабочусь.
Все-таки хорошо, что он ее не убил.
3 КРОВАВАЯ ЛУНА
Плоть святых и королей
Медом сладким ты запей.
Пусть рекою льется кровь,
Бойтесь клана Деверо!
Под священною луной
Вновь охотимся с тобой.
Мы поймаем на лугах
Сына нашего врага.
Больница Каньон-Рок, Аризона
Холли, закрыв глаза, качалась на легких волнах теплого моря где-то на полпути между сном и явью. Ласковые лучи солнца нежно скользили по лицу… Вот-вот прозвучит мамино напоминание, что пора наносить крем от загара, и Холли послушно потянется к тюбику. Она любила загорать и никогда не пользовалась кремом во время работы в конюшне, успокаивая себя тем, что ковбойской шляпы достаточно, что, конечно, было неправдой.
Восхитительный солнечный свет заслонила какая-то тень. Холли чуть наморщила лоб, но тут же расслабилась — ее руку слегка сжала большая, знакомая ладонь. Холли собиралась сказать: «Привет, пап», однако в полусне-полубреду слова требовали слишком много усилий. Вместо этого она вновь радостно улыбнулась и ответно сжала папину руку, вспоминая долгие годы уважения и любви. Мама всегда говорила, что Холли — папина девочка, но считала, что это хорошо. Детство самой Элизы Катерс больше напоминало кошмар, и она постоянно твердила дочери: здоровая, крепкая любовь и уважение к отцу — едва ли не самый ценный дар в жизни.
— Для девочки ужасно не любить отца, не хотеть быть с ним рядом, так что я рада за тебя, — говорила Элиза, а потом чуть грустно улыбалась и прибавляла: — Это как у того писателя, дети — наша возможность сделать все как надо.
Забавно, мама часто повторяла эти слова, но так и не вспомнила ни имя писателя, ни где она их прочитала. Впрочем, Холли понимала, что мама имеет в виду, и ужасно ею гордилась: несчастливое детство не помешало Элизе стать прекрасным врачом и замечательной мамой. Вот только женой она оказалась не самой лучшей.
