— А, понимаю… Ты полагаешь, что, когда я стала практически нищей, справедливость восторжествовала!
Лекс остановился и в упор посмотрел на нее.
— На мой взгляд, ты уже достаточно наказана. А большего мне не нужно.
Большего? Интересно, что он под этим подразумевает? Физическое уничтожение, что ли? Потому что больше уже некуда.
В этот момент Лекс добавил, скользнув взглядом по сторонам:
— И не прибедняйся, пожалуйста. Нищие в замках не живут.
Формально он и сейчас был прав, но эта мысль почему-то не утешала Эмери.
— Вот и ладно. У меня все замечательно, ты сам только что об этом сказал, так что можешь со спокойной совестью возвращаться в Огасту. Кстати, тебе не кажется это странным: говоришь о прекращении преследования, а сам примчался за мной в замок!
Лекс снисходительно усмехнулся.
— Не старайся, золотце, тебе не удастся сбить меня с первоначального курса. Я остаюсь здесь.
— А если я не хочу этого? — хмуро взглянула на него Эмери.
Он обезоруживающе улыбнулся.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать, дорогая. Попробуй вызвать полицию. Потому что в одиночку ты со мной не справишься. Просто не сможешь вытолкать за дверь. Впрочем, — пожал он плечами, — даже если и вытолкаешь, я влезу обратно через окно. Благо все они не застеклены.
В таком случае какой толк от полиции? — мрачно подумала Эмери. Результат будет тем же. Когда полиция уедет, Лекс вернется.
— Вижу, я тебя убедил, — сказал он, пристально наблюдая за ней. — Приятно все-таки иметь дело с умной женщиной! — С этими словами он повернулся и направился во двор, к своему «линкольну». Забрав из багажника дорожную сумку, он вернулся в замок, после чего двинулся на второй этаж с намерением занять одну из спален. На середине мраморной лестницы Лекс обернулся и сверху вниз взглянул на хмурую Эмери. — Подскажи-ка, где находится твоя комната?
— Зачем тебе это? — подозрительно спросила она.
— Чтобы я ненароком не поселился в ней. Иначе, ложась спать, ты рискуешь обнаружить меня в своей постели! — пояснил он и с хохотом двинулся дальше.
— Не смей, слышишь! — крикнула Эмери вслед, хотя и понимала, что это шутка.
— Не беспокойся, детка, — донеслось в ответ. — Как уже было сказано, я не собираюсь принуждать тебя к чему-либо, тем более к сексу.
Так Лекс поселился в замке Мэлорн.
Он съездил в деревню, запасся провизией, и вечером состоялся их с Эмери первый совместный ужин. С того дня так и повелось — они ели вдвоем, хоть подобный порядок не очень-то нравился Эмери. Однако иного выхода она не видела. В противном случае ей пришлось бы голодать. Пока же Эмери просто ждала, когда исчезнут болезненные последствия растяжения сухожилий на щиколотке. Уж тогда-то у Лекса не останется повода задерживаться здесь. А после его отъезда она что-нибудь придумает насчет своей дальнейшей жизни.
Но так вышло, что вместо одного компаньона за обеденным столом у Эмери оказалось два.
Вообще-то она надеялась, что, повидавшись с Лексом, Айки уедет, однако вечером выяснилось, что тот рассудил иначе. Не зря он заявил о намерении следовать примеру старшего брата.
Спустившись вечером на первый этаж и направляясь в столовую, Эмери еще в коридоре услышала голоса. Несмотря на то, что чего-то подобного и следовало ожидать, она даже остановилась на минутку, так ее поразило неприятное открытие: Айки действительно остался в замке!
Теперь мне будет вдвойне труднее, с досадой подумала Эмери, непроизвольно крепче сжимая грубо обтесанную рукоятку импровизированного костыля. До сих пор был один Лекс, а сейчас к нему присоединился младший братец, который тоже ненавидит меня!
Нельзя сказать, что она так уж боялась Айки — тот к тому же был на восемь лет младше нее, — а просто к этому времени начали сбываться мрачные прогнозы, сделанные ею еще тогда, когда в замке поселился Лекс. Эмери предвидела, что ей будет очень сложно скрывать от Лекса свою любовь. Так и оказалось. Каждый день встречаться с ним, разговаривать, есть за одним столом и при этом держаться естественно, будто нет и не было в душе нежных чувств, не трепещет от случайных прикосновений каждая клеточка тела, не возникают мучительно-сладостные воспоминания при взгляде на руки, лицо, губы…
Труднее всего было смотреть в глаза Лекса. Улыбающиеся или холодные, внимательные или насмешливые, пристальные или прищуренные, они одинаково сильно действовали на Эмери. Она помнила, какой неистовой страстью вспыхивал его взгляд той памятной ночью, когда они ласкали друг друга в постели, будто позабыв, что являются лютыми врагами.
Каждую минуту Эмери казалось, что она выдает себя, но в следующий момент становилось ясно, что это лишь игра воображения, и ее волнение утихало, хоть и не исчезало совсем. А потом все начиналось сначала.
Напряжение, в котором Эмери пребывала каждую секунду общения с Лексом, изматывало ее. Порой, лишь представив себе, что вновь придется сидеть с ним за одним столом, изображая не просто безразличие, а мрачную враждебность, она готова была бежать из замка куда глаза глядят. Но бежать-то как раз она и не могла: нога все еще болела.
В конце концов, подойдя к пределу своих психических возможностей, она начала дерзить Лексу, потому что лишь в нем одном видела источник своих мучений. Эта неоправданная взрывчатость и дала ему повод сказать в разговоре с Айки, что с Эмери нет сладу.
Сейчас, стоя в сумрачном коридоре перед дверью столовой, она услышала, как Айки произнес:
— Не понимаю, почему ты сидишь в этой дыре! Замок — что-то кошмарное. Нет элементарных удобств, даже душ принять невозможно, приходится плескаться в тазу, но перед этим еще нужно нагреть воду на газовой плите!
Эмери затаила дыхание, ожидая, что ответит Лекс. Спустя некоторое время тот сказал:
— Согласен, поначалу первобытный образ существования сильно выводит из равновесия, но потом привыкаешь и входишь в колею. Во всяком случае, это не смертельно.
Вновь раздался голос Айки:
— Хорошо, допустим, за минувшие дни ты научился извлекать удовольствие из подобной жизни. Но все-таки мне хотелось бы понять, что заставляет тебя находиться в обществе этой… этой…
— Придержи язык, парень, — вдруг произнес Лекс. — Разве тебя не учили, что негоже дурно отзываться о человеке за его спиной? В твоем возрасте пора бы знать такие вещи.
Айки что-то пробормотал, но как Эмери ни напрягала слух, поняла только начало: «Если бы это был человек…». Окончание фразы осталось неясным. Впрочем, и без того было понятно, что ничего лестного для Эмери оно не содержало.
После недолгой паузы Айки заговорил вновь.
— Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Потому что ты некорректно его задал. Вот, держи тарелку… Нарежь хлеб и положи на нее.
