— Замечательно! — Он наклонился над креслом и погладил Корби, который успел угреться около моих ног. — В таком случае, завтра я покажу тебе поместье. А сегодня — визит доктора. Надеюсь, он скажет нам что-нибудь утешительное. Насчет Алисии ты можешь не беспокоиться. Сейчас она улетела на курорт в Аспин. — Иво нахмурился. — Хочет прийти в себя после того, что случилось на «Дуврском голубе». А когда она вернется, я все ей объясню… Впрочем, я не буду ждать возвращения. Я позвоню ей сегодня же… — Казалось, эта мысль его успокоила, и он продолжал уже более жизнерадостно: — И еще покажу тебе сад. Ты любишь цветы? — Я улыбнулась и закивала головой, давая понять, что очень люблю цветы, а потом написала на дощечке, что в Кентербери у меня есть розарий. — Вот здорово, — искренне обрадовался Иво. — Я тоже люблю розы.
Откуда-то издалека до меня донесся звонок. Корби спрыгнул с кресла, залился звонким лаем и выбежал из комнаты.
— А вот и доктор, — подмигнул мне Иво. — Надеюсь, сейчас мы узнаем, что с тобой…
Доктор, Фредерик Колчет, оказался довольно приятным и сообразительным старичком. Иво сразу предупредил меня, чтобы я не боялась его и не испытывала смущения. Мистер Колчет был не только семейным лекарем, но и другом семьи. И Иво в частности… Вначале доктор долго смотрел на меня, прищурив серые глаза. И я не могла понять, то ли он оценивает мое состояние, то ли мой внешний вид. В розовой ночной рубашке и в тапках с зайчиками я наверняка выглядела комично.
— Ду что же… — Он слегка гундосил, а потому «н» иногда звучал у него как «д». — Как я вижу, больдая идет да поправку. Во всяком случае, вдешде… А с внутренним миром нам еще предстоит разобраться… Итак, Иво сказал мде, что вы потеряли голос.
Я в очередной раз кивнула. Мне уже начало казаться, что моя шея ноет от постоянных кивков. Но что я могла поделать? Каждый раз писать на дощечке «да»?
— Вы когда-нибудь испытывали нечто подобдое?
Кажется, он имел в виду «подобное»? Я никогда не теряла голоса, но… А вот об этом моменте своей жизни мне не хотелось бы вспоминать…
Мистер Колчет заметил мое замешательство.
— Дорогая… — наставительно-отечески начал он. — От вашей искренности, от вашей откровенности зависит эффективность лечения. Чем больше я буду здать о вас, тем лучше я смогу разобраться в истоках вашей проблемы. А это — очень важдо.
Я покосилась на Иво. Тот одобрительно кивал в такт словам доктора. Мистер Колчет, конечно же, прав. Но вновь поднять на поверхность души историю, которую всегда хотелось утопить как можно глубже, — это же настоящая пытка. Нет, пожалуй, даже мистер Колчет в роли инквизитора не сможет заставить меня этого сделать… И тогда я нашла выход из положения. Взяв дощечку, я написала следующее: «Раньше я никогда не теряла голоса, но в моей жизни был нелегкий момент, после которого я начала заикаться. Это длилось всего несколько дней».
Колчет внимательно прочел мои загогулины и понимающе кивнул головой.
— Вы де хотите поделиться со мной тем, что произошло с вами тогда? — спросил он. — А Иво мы можем попросить удалиться.
Очевидно, я слишком энергично замотала головой, потому что мистер Колчет больше ничего не спрашивал о том случае.
— Когда вы подяли, что не можете говорить?
На этот вопрос за меня ответил Иво:
— Я встретил Дону в гостиной. Она только что пришла в себя. Я поздоровался с ней, она попыталась ответить, но не смогла…
Мистер Колчет задал мне еще несколько вопросов, а потом записал что-то в свой синий блокнотик.
— Стресс, сильный стресс — причина вашего, дадеюсь, временного дедомогания. — Иногда, когда мистер Колчет произносил свои «дадеюсь» и «подобдое», мне хотелось прыснуть в кулачок. Поверьте, звучало это презабавно. Но меня останавливало одно соображение. Что, если кому-нибудь моя немота тоже покажется «забавной» и этот кто-то начнет смеяться над ней? Неприятно и даже больше — больно… Так же, наверное, почувствовал бы себя и мистер Колчет. — Вам дужен отдых, дужно спокойствие… Когда вы окончательно поймете, что все позади и вам дичего де угрожает, думаю, вы снова заговорите. Но… Увы, де исключедо и обратное… И все же будем уповать на лучшее.
Мистер Колчет черкнул еще что-то в своем блокнотике, вырвал листок и протянул его Иво.
— Здесь кое-какие лекарства. Думаю, они пойдут да пользу нашей пациентке. Я постараюсь давещать вас почаще и следить за измедениями в вашем состоянии, Дона. А пока — покой и отдых. Вы приняли вердое решение, оставшись у Иво, — зачем-то добавил он. — Правильдое…
Мистер Колчет ушел, но его слова зародили в моей душе надежду. Пусть самую маленькую, призрачную, легкую, но все-таки надежду… Мне показалось, что Иво тоже испытал какое-то облегчение. До прихода доктора он, хоть и сдерживал себя, но выглядел взволнованным, а сейчас тучки, собравшиеся в его глазах, окончательно растаяли. Вместо тридцатилетнего мужчины я видела перед собой двадцатилетнего юношу.
Меня удивляло то, как этот человек менялся. Это происходило постоянно и было заметно абсолютно во всем: во взгляде, в мимике лица, в движениях, в походке. Казалось, в нем жили не один, не два, а несколько совершенно разных людей, и, в зависимости от его настроения, я общалась то с одним, то с другим, то с третьим человеком. Это выглядело странно. Это было странно. Но ведь и я не менее странный человек, если разобраться…
После ухода доктора мы поужинали — честно говоря, я почти ничего не съела — и, пожелав друг другу спокойной ночи, разбрелись по спальням. Я, во всяком случае, направилась именно туда, предварительно попросив у Иво тетрадь и ручку. Он тотчас же принес желаемое, даже не спрашивая у меня, чем я собралась заниматься. Я была ему благодарна за тактичность, которую он проявил по отношению ко мне. И вообще за все, что он для меня сделал в этот безумный день.
Сейчас, перечитывая написанное и переосмысляя сегодняшние события, я по-прежнему пытаюсь ответить на один вопрос. Что двигает Иво? Почему он так заботлив? Почему его так волнует моя судьба? Теперь я доверяю ему и уже не отказываю ему в человечности. Но такая забота… Забота о том, кого ты не знаешь… о том, кому — по твоему мнению — ты ничем не обязан… За ней должно стоять что-то, о чем я не знаю или чего я пока не могу понять. Может быть, пойму, но позже…
А теперь спать, спать. Я чувствую себя такой уставшей, как будто не смыкала глаз целые сутки… Хотя это не так. Иво сказал мне, что я проспала на этой розовой кровати почти два дня…
4
Двадцать второе мая…
Сегодняшний день подарил мне несколько сюрпризов, о которых мне очень хочется написать.
Встала я довольно рано и первым делом решила отправиться на поиски кухни, потому что мой желудок ныл и сворачивался от голода. Ведь я почти ничего не ела все это время. Страх, непонимание происходящего и стресс, который я пережила, лишили меня аппетита. Но, как выяснилось, ненадолго. Теперь мой желудок решил наверстать упущенное и зловредно бурлил, заставляя меня думать только о еде.
