Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
— Да, я инженер. Это сдавливание, — кивнула Наталья. Слезы она удерживала едва-едва. Неужели остались недели, даже не месяцы?
— Совершенно верно, — удовлетворенно кивнул доктор, — сдавливание, в том числе и нервных окончаний. А спинной мозг — это элемент центральной нервной системы, и он управляет э-э… рефлексами, реакциями, передает импульсы, поэтому мы с вами и наблюдали онемение, частичную потерю подвижности, острые боли. Я понятно объясняю?
— Борис Маркович, я учила биологию, черт возьми, я прочитала за последний год про свою болезнь больше, чем вы в аспирантуре! Извините, — Наталья глубоко вздохнула. — Говорите же скорее! Сколько мне осталось?
— Бога ради, успокойтесь, — доктор положил ладонь на сжатый кулак Натальи. — Я не хотел вас пугать, наоборот! В нашем случае мы столкнулись с феноменом, не уникальным, но достаточно редким. Я, по крайней мере, в своей практике такого не встречал.
— Сейчас я вас ударю!
— Наталья Олеговна… Наташа! — Кельман сжал запястье больной, ощущая участившийся пульс, может быть, даже свой. — Судя по всем показаниям, результатам лабораторно-инструментальных исследований и симптоматике, вы поправляетесь. Это очень, очень предварительные выводы, возможно даже, что мы наблюдаем лишь индивидуальную психосоматическую реакцию на травму, но я не считаю этичным скрывать от больного любой, даже призрачной надежды на выздоровление. Тщусь надеждой, что такой результат мы достигли правильно выбранной стратегией лечения, но буду честным, Наташа. Наше лечение, как мне кажется, тут ни при чем. Вам просто повезло. В онкологии пока много загадок. Можно я скажу по-простому?
Гигантский черный шар беззвучно лопнул в голове у Натальи, рассыпавшись на мириады перламутровых мушек, забавно плясавших в глазах. Кажется, она обмочилась.
— Да, прошу вас…
— Травма, полученная вами… Точнее, комбинированная травма: поражение током, удар затылочной частью головы — а приложились вы душевно — плюс к этому серьезный ушиб в области опухоли. Сейчас эта гематома, кстати, уже сходит. Так вот, все это вместе привело, как я считаю, к последствиям. Хорошим, позитивным последствиям. Клиническая картина нам не ясна, и вряд ли мы ее установим, но факт есть факт. Маркеры показывают полную остановку деления злокачественных клеток, а томограммы и рентгеновские снимки — уменьшение образования примерно на пятнадцать процентов. Судя по тому, что я вижу, успешно восстанавливаются и двигательные функции. И это все за три дня.
— Когда я смогу выписаться? — Наталья быстро взяла себя в руки.
— Да что вы, это очень нескоро. Недели три мы вас понаблюдаем, раньше не могу вас отпустить. Потом отдохнете дома, и снова к нам в гости. Ну а там посмотрим. И учтите, — доктор встал, — даже если все пойдет хорошо, то регулярные обследования до конца жизни — ваш крест. Запомните это крепко-накрепко. А сейчас я вас оставлю. Думаю, вам нужен покой. Повторяю — мы не прощаемся, вы по-прежнему больны.
Оставшись одна, Наталья не двигалась, прислушиваясь к ощущениям и осмысливая произошедшее. Чудо? Кто-то, в кого она не очень верила, подарил ей жизнь. Или надежду на жизнь, что, в общем-то, суть одно и то же, разве нет?
Уже погружаясь в забытье цвета лайма, Наташа прошептала:
— Тотошка, по-моему, мы уже не в Канзасе…
Глава 5
Юрист второго класса Андрей Юрьевич Макагон, ведущий специалист прокуратуры города Излучинска, стоял у окна своего кабинета. Помешивая ложечкой чай в стакане, он с интересом наблюдал за старушкой, вынашивающей намерение пересечь проезжую часть в зоне пешеходного перехода. В месте, где был оборудован переход, разлилась огромная, поблескивающая чем-то маслянистым лужа. Старушка (не самый быстроходный человек из всех, кого видел Макогон) тащила за собой хозяйственную сумку на колесиках и предпринимала уже вторую попытку, стараясь уложиться в 20 секунд зеленого света и одновременно избежать брызг от колес проезжающих машин.
В свои тридцать два Андрей Юрьевич хотел бы оставаться старшим следователем, каковым и являлся лет пять назад. Но загадочные перверсии государственного уровня раскололи высшую касту правоохранительной системы — органы прокуратуры — на два недружелюбных лагеря. Макагон оказался не в Следственном Комитете, а в изрядно подчищенном кадровой гребенкой и обделенном нужными уголовными делами огрызке надзорного органа. Поэтому заниматься привычным делом, то есть расследованием тяжких преступлений экономической и коррупционной направленности, желательно с окраской взяточничества Макагону, увы, было не суждено. Жаль, у него это получалось виртуозно, составы бывали сложные, деликатные, а клиент шел непростой, по большей части — шерстяной.
Вздохнув, Андрей Юрьевич отвернулся от окна и, обогнув видавший виды сейф, подошел к письменному столу, служившим в кабинете чайным. На нем, заботливо покрытом паркетным линолеумом, стоял электрочайник, весь в грязных потеках и с неработающей откидной крышкой, а также веселенькая, в красных маках огромная «сиротская» кружка с отколотой ручкой. Ни Макагон, ни другой обитатель кабинета, отсутствовавшая сейчас Шарипова, не пользовались этими предметами. «Жуткие артефакты» на чайном столике Алия согласилась оставить только после убедительных объяснений Андрюши Макагона, сводившихся к тому, что «посетители должны видеть аскетизм слуг закона».
Папа Алии Шариповой, доктор наук, подвизался профессором на кафедре гражданского права местного государственного университета, год за годом втолковывая наиболее тупым представителям золотой молодежи прописные истины вроде отличий виндикационного иска от негаторного. Сама Алия, полненькая крашеная блондинка с чуть кривоватыми ногами, обликом и душевным устройством напоминала морскую свинку. Старательная, добрая, наивно-глуповатая Алия в своей жизни любила три вещи — Джонни Деппа, колготки цвета каппучино и боулинг. Ездила на работу в новеньком красном «БМВ» -купе и готовилась к получению очередного классного чина.
Андрей Юрьевич, в отличие от Шариповой, строил свою карьеру сам. Выпускник того же универа троечник Макагон оказался прирожденным психологом и сразу научился ладить с руководством. Начав работать в районной прокуратуре девять лет назад, он быстро усвоил тарифную сетку. Переквалификация с тяжкой статьи на статью средней тяжести — от десяти тысяч долларов для лохов и русских. Хачи, азеры, чечены и бандиты откатывали больше, иногда и по двадцатке, но тогда это был еще не его уровень. Или, допустим, избрание меры пресечения — подписка о невыезде вместо ареста. Тут, опять же, надлежало внимательно посмотреть на клиента: если обычный «баклан» — трояк. Мелкий коммерс и статья не мокрая — пятерку слупить можно. Если же чей сынок — так и больше не грех. Неплохо шли «отказные», но не по особо тяжким, конечно, — там замазаться легко, а сотрудник прокуратуры обязан в профессиональном отношении быть безукоризненно чистым. Основания для отказа в возбуждении уголовного дела находились играючи. Почти в каждом материале, поступавшем на рассмотрение, наличествовали косяки, допущенные операми с «земли». То справки какой нет, то в понятых возьмут своих же внештатников, то адрес выемки или обыска в протоколе перепутают, да мало ли процессуальных нарушений!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
