— Маллори?
Он заметил, как Вирджиния смотрит на него с не свойственным ей сочувствием.
— А?
— Ты меня слушаешь?
Он сосредоточился.
— Конечно. Пожалуй, яйцо спрятано где-то на вилле под Дувром, — принялся вслух размышлять он. — По-моему, именно для этого отец туда и направился, но твоя мысль о его сговоре с мафией просто смехотворна.
Вирджиния колебалась.
— Не думаю, что яйцо на вилле.
Она явно что-то знает! — подумал Фрэнк.
— Почему?
Она долго медлила с ответом, и Фрэнк понял, что она действительно обнаружила компрометирующие ее отца улики. Или нечто такое, что могло стать уликами. Вирджиния не держалась бы с такой уверенностью, не найди она чего-то, что могло быть использовано в суде против Энтони Маллори.
— Что тебе известно, Вирджиния? — прямо спросил он.
Она пожала плечами, и Фрэнк заметил, как под блузкой колыхнулись кружевные чашечки бюстгальтера.
— Ничего.
Либо ему плохо из-за жары, либо ее ложь так действует на него.
— Я считаю, что отец спрятал яйцо на вилле, — продолжал настаивать Фрэнк, — ради сохранения его в безопасности.
— Неужели? Вот уж не ожидала такой игры воображения от такого прожженного циника, как ты.
Прожженный циник? Вот кем его считает Вирджиния?
— Ты ничего обо мне не знаешь, — сам того не желая, произнес Фрэнк. Его семья с ума сходит от беспокойства, а эта женщина скрывает известную ей информацию, ведет какую-то свою игру! — Ты видишь лишь костюм и галстук. Каким я выгляжу за письменным столом. Или когда отдаю приказы.
Ее глаза сверлили его взглядом, их голубизна казалась лазурной в сочетании с невероятной белизной кожи ее лица.
— Понимаю, — сухо произнесла Вирджиния. — Ты говоришь о Фрэнсисе Маллори — человеке, а не полицейском, и, по-твоему, это разные люди.
Именно это Фрэнк и имел в виду. Но как у них завязалась беседа именно на эту тему? Прежде чем он успел спросить, Вирджиния сказала:
— Твой отец виновен, Маллори. Если ты об этом знаешь, но не говоришь мне, то дело для тебя кончится судом за пособничество. А если ты не знаешь и не хочешь мириться с этим, я тебя понимаю. Бывает… тяжело, когда люди, которых любишь, поступают дурно.
Меньше всего Фрэнк сейчас нуждался в сострадании.
— Мне нужны доказательства, Вирджиния, — заявил он, думая, что она не держалась бы так уверенно, не обнаружив чего-то. — Скажи мне, — потребовал он, — откуда у тебя такая уверенность в его виновности?
— Свидетель, видевший, как твой отец забирает яйцо из банковского сейфа. Мое шестое чувство.
— Что ж, твое шестое чувство тебя подвело.
Ее глаза вызывающе блеснули.
— А вот это, — подражая ему, заявила Вирджиния, — требует доказательств.
Существовал лишь один способ доказать это.
— Прекрасно.
Она опешила.
— У тебя есть доказательства невиновности твоего отца?
— Приходи к нам на обед.
— К вам домой? — Вирджиния едва сдерживала смех и во все глаза смотрела на Фрэнка. — На обед? Ты не шутишь, Маллори?
— Разве тебе не любопытно? — Уже не в силах сдержать себя, он приблизился к ней, голос его зазвучал призывно: — Разве тебе не интересно понаблюдать за преступниками в семейном кругу? — съязвил он. — Посмотреть, что мы едим? Как общаемся?
Интерес в ее глазах, пожалуй, не должен был заинтриговать его, но, когда это произошло, Фрэнк вынужден был признать, что иногда сожалеет, что Вирджиния Файфилд не проявляет столь живого интереса к нему, как его загадочная корреспондентка. Но Вирджиния всегда такая. Она никогда не лезла в его личную жизнь — ни разу. Неужели ей не свойственно простое человеческое любопытство?
— Ты приглашаешь меня в логово беззакония, да?
Их взгляды встретились. Пожалуй, ему не стоило, затаив дыхание, ждать ее ответа.
— Я принимаю приглашение, Маллори. Называй время.
— Воскресный обед. Мы всегда обедаем у моих стариков по воскресеньям. — Фрэнк сообщил Вирджинии адрес. — Тебе записать?
Вирджиния отрицательно покачала головой.
— У меня прекрасная память.
— Забавно, — сказал он. — Потому что ты, похоже, не можешь вспомнить обнаруженных тобой новых сведений о моем отце.
Виноватое выражение на ее лице окончательно убедило его, что она что-то скрывает. И тем не менее Фрэнк не мог понять, что его заставило произнести:
— Может быть, мне за тобой заехать?
— Посмотрим.
— Сообщи мне.
— Непременно. Так или иначе в воскресенье мы увидимся, Маллори.
Он, как всегда, проводил ее взглядом, размышляя о том, как мало им удалось достигнуть во время этого ее визита. Освободившись от сковывающего его пиджака, Фрэнк мысленно проиграл всю их встречу. Вирджиния явно что-то знает, а это означает, что ему необходимо пойти на сделку с ней. Фрэнк ненавидел грязные игры, особенно с красивыми женщинами, но на этот раз ему это необходимо. Он вызвал Боба Донована.
— Мне нужно, чтобы ты провел небольшое расследование в отношении мисс Файфилд, — сказал Фрэнк, когда Боб появился в дверях.
Боб от удивления приоткрыл рот, в волнении взъерошил свои темные волнистые волосы и вытаращил сверкающие черные глаза.
— Что нужно искать?
— Все, что я потом смогу использовать, — прямо заявил Фрэнк. — Ей что-то известно о моем отце, и мне нужно знать, что именно.
— Но у нас и так дел невпроворот…
— Особой спешки нет. Когда появится свободная минута, тогда и действуй.
— Посмотрим, что мне удастся обнаружить.
Отлично. Возможно, когда Вирджиния приедет на обед, Фрэнк будет больше знать о ней. Перед его мысленным взором вновь предстала ее блузка: низко вырезанный ворот, легкая ткань, трепещущая на молочно-белой коже. В какой-то момент он уловил взглядом чашечку бюстгальтера и, словно озабоченный подросток, почувствовал, как твердеет его плоть. Гордиться этим не приходилось, но в этот момент Фрэнк подумал о совращении.
Ведь он прекрасно умеет совращать… к тому же совращение один из способов получить сведения у женщины.
— Обед с Фрэнсисом Маллори, — пробормотала Вирджиния, вылезая вечером из ванны.
Она сделала глубокий вдох, наслаждаясь запахом ароматического масла и свежих цветов, стоящих на краю ванны в «волшебной» бутылке янтарного цвета, использованной в качестве вазы.
— Неужели я сошла с ума?
Накинув шелковый розовый пеньюар, она завязала пояс и направилась в гостиную, совершив непростительный грех — наступила на белый ковер. Непозволительная роскошь в городе, где все становится грязным очень быстро. Где-то в глубинах сознания Вирджинии возник вопрос, что подумал бы Фрэнсис Маллори, увидев его. Довольно заманчиво привести его сюда и насладиться его ошеломленным видом, ибо Фрэнсис, по всей вероятности, считает ее пуританкой.
