— Она думает, что умрет? — спросила Бет у Сэма, когда миссис Крейвен ушла домой.
— Это просто действие лекарства, которое дал ей доктор, — с видом знатока ответил брат. — Не обращай внимания.
— Если завтра мне придется ухаживать за ребенком, я не смогу пойти на работу в магазин, — сказала Бет. — Мистер Хули будет не в восторге от этого, ведь на носу Рождество. Что, если он не согласится придержать для меня место до тех пор, пока мама не выздоровеет?
— Не переживай, — устало сказал Сэм. — Ты напишешь ему записку, а я возьму ее завтра и просуну под дверь магазина по пути на работу. А сейчас не помешает добавить угля в печку, чтобы наша маленькая сестричка не замерзла. Интересно, как мама ее назовет?
— По-моему, ей подошло бы имя Молли, — сказала Бет, снова заглядывая в колыбель. — Надеюсь, она не проснется до прихода миссис Крейвен. Я совсем ничего не знаю о младенцах.
Бет чутко спала, устроившись в старом кресле возле печки. Она положила ноги на табуретку и укрылась одеялом. Ее будил малейший шум, оказывавшийся потрескиванием угля или же сонным бормотанием ребенка. Но, пытаясь снова заснуть, Бет все время вспоминала просьбу матери.
В шесть часов утра, когда Бет укачивала малышку, чтобы та перестала плакать, к ее величайшему облегчению, через заднюю дверь вошла миссис Крейвен. Соседка топала ногами, стряхивая снег с обуви.
— Ребенка нужно покормить и поменять ему пеленки, — скомандовала она. Затем сняла верхнюю одежду, забрала младенца у Бет и начала разворачивать промокшее одеяло, послав девушку за детской одеждой и пеленками.
Бет восхищенно наблюдала за тем, как миссис Крейвен осторожно купала девочку. Затем соседка показала Бет, как нужно менять корпию вокруг оставшегося кусочка пуповины и присыпать его специальным порошком, пока он не отпадет. После этого миссис Крейвен сложила пеленку треугольником и обернула ее вокруг попки ребенка.
— Позже, когда откроются магазины, нужно будет купить ей резиновые непромокаемые штанишки, — сказала она. — Когда родились мои дети, их еще не было, но эти штанишки — настоящее спасение. Благодаря им одежда и белье остаются сухими. Пеленку необходимо менять каждые два-три часа. Если оставить ее мокрой, у малышки появятся опрелости.
Переодевая ребенка в крошечную ночную рубашку, миссис Крейвен поделилась с Бет огромным количеством советов по уходу за младенцами, но большую их часть девушка пропустила мимо ушей.
— А теперь отнесем малышку к матери, чтобы та ее покормила, — сказала соседка, снова передавая девочку Бет. — Алиса, возможно, будет протестовать, ссылаясь на плохое самочувствие, но мать всегда выздоравливает быстрее, если может держать на руках ребенка.
Алиса и впрямь выглядела намного лучше. Отек с лица почти сошел. Она открыла глаза и попыталась улыбнуться. Миссис Крейвен помогла ей приподняться и подложила под спину подушки. Любое движение заставляло Алису морщиться от боли; она была очень бледной.
Бет знала, что доктор Гиллеспи сделал маме кесарево сечение и что такие операции лучше проводить в больнице. Но у него не было выбора: Алису нельзя было перевозить, а малышку требовалось вынуть как можно быстрее, иначе они обе погибли бы.
— Мы только немножко покормим девочку, — сказала миссис Крейвен, расстегивая мамину ночную рубашку. — Затем я принесу тебе попить и поесть и устрою вас поудобнее.
При виде обнаженной маминой груди Бет покраснела. Но когда миссис Крейвен приложила к ней младенца и девочка сразу принялась жадно сосать, смущение сменилось радостью, а зрелище вызвало у Бет улыбку.
— Она прирожденный борец, — с нежностью произнесла миссис Крейвен. — Как вы собираетесь ее назвать?
— Мне нравится имя Молли, — сказала Бет, присаживаясь на край кровати.
— Тогда пускай будет Молли, — слабо улыбнулась мама.
Глава 4
После рождения Молли у Бет совсем не осталось свободного времени. Она постоянно пеленала и успокаивала малышку, ухаживала за мамой, кроме прочего помогая ей справляться с ночным горшком, ведь Алиса была слишком слаба, чтобы ходить в уборную, стирала и занималась другой работой по дому. Снег шел почти каждый день, покрывая землю толстым ковром. В доме было так темно, что Бет часто приходилось зажигать газ днем. По пути в бакалейную лавку она нигде не задерживалась. Какими бы привлекательными ни казались ей украшенные к Рождеству витрины магазинов, лотки с жареными каштанами и уличные шарманщики на Чёрч-стрит, на улице было слишком холодно, чтобы оставаться там дольше, чем необходимо.
Маленькая сестра оказалась просто очаровательной. Ухаживать за ней было удовольствием, а не обязанностью, несмотря на остальные домашние хлопоты. Но спустя неделю эту радость затмила тревога за маму.
Сначала самочувствие Алисы заметно улучшилось. На третий день после родов она попросила Бет приготовить омлет и съела все без остатка. Покормив Молли, Алиса подолгу держала ее на руках и радовалась возможности поговорить с Бет, рассказывая ей о младенцах.
На четвертый день все было как прежде, но вечером мама неожиданно пожаловалась на то, что ей очень жарко. На следующее утро Бет пришлось идти за доктором Гиллеспи. У Алисы начался жар.
По словам доктора, на четвертый или пятый день после родов у женщин часто такое случается. Он посоветовал давать ей как можно больше жидкости и держать в тепле. Но Алисе становилось все хуже и хуже, в горячке она почти ничего не понимала. От нее плохо пахло. Алису мучила ужасная боль в животе, и ей не помогали даже лекарства.
Миссис Крейвен говорила, что это родовая горячка, а доктор Гиллеспи произнес какое-то сложное название. Он приходил два раза в день, промывал матку Алисы каким-то дезинфицирующим раствором, а затем закачивал в нее газ.
Они продолжали прикладывать Молли к материнской груди, даже когда у Алисы не было сил держать ее. Но однажды утром миссис Крейвен принесла стеклянную бутылку с резиновой соской. Бет поняла все без слов: Алиса была так слаба, что у нее не хватало молока.
Молли с удовольствием сосала соску, и Бет нравилось кормить ее, сидя в удобном кресле у печки. Во время еды малышка широко открывала глаза, и они становились похожи на два темно-синих стеклянных шарика. Она размахивала маленькими ручками, словно помогая себе сосать. Но к тому времени, как молоко заканчивалось, Молли становилась сонной, у нее слипались глаза, а ручки опускались.
Бет часто сидела с ней по часу или дольше, прислонив Молли к себе, и по совету миссис Крейвен растирала ей спинку, чтобы отошли газы. Бет нравился ее запах, нравилось прикасаться к нежной коже, нравилось то, как Молли выказывала удовлетворение, и вообще все. Даже сменив пеленки, завернув девочку в одеяльце так, что из него виднелась только крошечная головка, и уложив ее в кроватку, Бет не уходила, а стояла рядом, глядя на спящую малышку и восхищаясь чудом новой жизни.
Но ее радость омрачало плохое самочувствие матери. Доктор Гиллеспи и миссис Крейвен ни словом не обмолвились о том, когда она выздоровеет. Бет изо всех сил надеялась на лучшее, но даже ей было понятно, что жить Алисе осталось недолго.
