Девлин кивнул.
— И как же тогда строился дом?
— Хантер в завещании дал нам все необходимые инструкции. Он основал фонд для строительства дома, который после шести месяцев нашего проживания в нем станет приютом для онкологических больных. Кроме того, сумма в двадцать миллионов долларов пойдет на благотворительность. Единственное требование — каждый из шести оставшихся самураев должен провести здесь месяц, как мы поклялись.
Удивительно! Просто так взять и отдать двадцать миллионов долларов? И строительство, наверное, потребовало несколько миллионов.
— Это же огромные деньги!
— Семья Хантера занималась производством медикаментов и предметов личной гигиены. Ты наверняка знаешь многие марки, выпущенные ими.
— Почему же вы не остались друзьями? Несчастье должно было бы сплотить вас еще больше.
— Мне кажется, мы не знали, как пережить это несчастье. К тому же каждый из нас пошел своей дорогой. Несколько лет мы еще посылали друг другу открытки на Рождество, но потом даже это перестали делать.
— Тебе очень хочется снова увидеться с ними?
— В некотором смысле да. Как будто хочется сделать шаг назад вместо того, чтобы идти вперед.
— Значит, ты даже не в курсе, женаты ли они, есть ли у них дети, как сложилась их карьера?
— После того, как я в январе получил письмо от поверенного Хантера по делам недвижимости, я справился о них в Интернете. У всех все хорошо.
Все, что узнала Николь, помогло осветить многие мучившие ее вопросы.
— Ты получил письмо в январе?
— Ну да.
— Тогда я предположу, что это произошло именно в тот день, когда мы встретились.
Накрыв ее руку своей, он сказал:
— Насчет той ночи… Я думаю…
— Привет!
Сосредоточившись на Девлине, Николь не заметила подошедшую к их столику Анн-Мари..
— Добрый день, — воскликнула девушка. — Я Анн-Мари. Мы с Николь вместе работаем.
Девлин отпустил руку Николь, встал и поздоровался с Анн-Мари.
— Помню, я видел вас вчера вечером.
Николь заметила, что он не представился. Она взглянула на часы.
— Ой, только посмотри, сколько времени! Нам пора идти, — бросила она Девлину, поднимаясь с места. — До завтра, Анн-Мари.
— Ты стесняешься показываться вместе со мной? — спросил Девлин, когда они с Николь вышли из казино. На улице стало еще холоднее и поднялся ветер. Николь подняла воротник куртки.
— Не стесняюсь, нет, просто я… не люблю демонстрировать свою личную жизнь. Анн-Мари наверняка догадывается, что ты — отец моего ребенка. Здесь люди мало знают обо мне.
— А почему?
Она спрятала подбородок под воротник куртки и пожалела, что оставила шапку в машине: у нее мерзли уши.
— Я живу здесь только два месяца, а большую часть свободного времени провожу с отцом. Поэтому у меня не было времени заводить с кем-либо дружбу — только рабочие отношения. Я всего лишь помощница администратора отеля, но это тем не менее предполагает сохранение определенной дистанции по отношению к тем, кто работает под моим началом. — Николь так не хватало своих подруг, оставшихся в Атлантик-Сити!
— Где живет твой отец?
— В Сакраменто. Я там выросла. — Сильный порыв ветра едва не сбил ее с ног.
— Как ты думаешь, пойдет снег? — глядя на небо, спросил Девлин через некоторое время.
— Я не слышала прогноз на сегодня. Можно догадаться, что снег в мае здесь никого не удивит.
— Я посмотрел в Интернете. Ожидается снегопад. Ты катаешься на лыжах?
— Нет. А ты?
— На сноуборде.
Николь поймала себя на том, что нервничает, опасаясь, что обстоятельства вот-вот в корне изменятся. Девлин был слишком милым: Слишком разговорчивым. Неужели сейчас он пудрит ей мозги, чтобы потом, как гром среди ясного неба, обрушить на нее нечто такое, что отнюдь не обрадует ее?
Минут через пятнадцать они уже, каждый на своей машине, по очереди въезжали на дорожку, которая вела к ее дому. Николь припарковалась напротив гаража; когда она подошла к своей двери, Девлин уже ждал ее там.
— Ну вот, я дома, целая и невредимая, — сказала она. — Спокойной ночи.
— Пригласи меня войти.
— У нас было по-настоящему чудесное… — Николь запнулась, не зная, как точнее выразиться.
— Свидание. У нас было свидание.
— Правда? Хорошо. В любом случае вечер был чудесным. Зачем же портить его? — Она вставила ключ в замок.
— Ты действительно хочешь продолжать этот разговор здесь, на улице? — Девлин указал на термометр. — Минусовая температура.
— Нет, я не хочу продолжать этот разговор ни здесь, ни в каком другом месте. Я хочу, чтобы ты ушел.
— Пригласи меня войти.
— Зачем?
Он подошел к двери, повернул ключ и открыл ее. Николь не пошевелилась.
— Запугивание — не лучший способ общения со мной, — процедила она сквозь зубы.
— Ты вся дрожишь.
По правде говоря, ей очень хотелось, чтобы он зашел к ней: ей не терпелось узнать, что же он собирался сказать ей в тот момент, когда появилась Анн-Мари? «Насчет той ночи… Я думаю…» — начал он, но не докончил.
Слегка обняв ее сзади за талию, Девлин толкнул ее внутрь дома и закрыл за ними дверь.
— Я разожгу камин, — сказал он, — а ты пока переоденься во что-нибудь теплое и удобное.
Николь именно так и собиралась поступить. У нее были шерстяные брюки с курткой, очень уютные, но не похожие на пижаму. Но раз Девлин предложил ей переодеться, значит, из чувства противоречия она останется в том, что на ней.
Усевшись на диван, Николь стала молча наблюдать за тем, как Девлин возится с камином. Раз он этим занялся, подумалось ей, то уходить быстро не собирается. Эта мысль одновременно обрадовала ее и напрягла. И все же ей было приятно созерцать его стройную, мускулистую фигуру.
— У тебя автоответчик мигает, — заметил Девлин.
— Я знаю. Это может подождать.
— Ты что-то от меня скрываешь, Николь?
Ошеломленная, она остановила взгляд на его затылке.
— Ты считаешь, что я что-то скрываю только потому, что не хочу при тебе прослушивать мои сообщения? Тебе не кажется, что у тебя заскок?
— Если мое предположение верно…
Николь не могла понять, шутит он или говорит всерьез, ведь он никогда раньше не шутил в разговоре с нею. Ей нечего скрывать, от него, но стоит ли это доказывать?
Внутри нее шла борьба, однако Николь в конце концов решила: гораздо важнее сейчас то, чтобы он научился верить ей на слово, а для этого ей необходимо продемонстрировать ему, что она играет с ним в открытую. По крайней мере, сейчас.
