— Это… — Она прочистила горло и начала снова: — Это вы модернизировали замок?
— Мой дед начал эту работу, отец продолжил ее, а я завершил.
— Уверена, что вы сохранили в рабочем состоянии подземные темницы и камеры для пыток.
Может быть, именно так и следовало говорить с этим человеком. Он, безусловно, не привык слышать такое от здешних женщин.
— Конечно.
— Удивительно, что вы не заперли там свою племянницу и не держали ее на хлебе и воде.
— Если бы я знал, что вытворят она и ваш братец, то упрятал бы там обоих.
Она снова взглянула ему в лицо. На нем не было и намека на юмор — оно казалось абсолютно серьезным.
— Но я уже говорила вам, — начала она, — Роджер…
— Ваш брат для меня не имеет значения, он мне никто! — резко произнес Рауль. — Но Лолита — невинная девочка, слишком юная для своего возраста. Правда, своевольная как ее мать.
Внезапно его голос потерял резкость, и жесткие черты лица смягчились нежной улыбкой. Но, поймав взгляд Саманты, он снова стал прежним. Неожиданная нежность исчезла как сон. Его губы сжались.
— Да, я любил Изабель. Мы были очень молоды и неофициально обручились. Потом вернулся из-за границы мой старший брат, она влюбилась в него, расторгла нашу помолвку, и через месяц они поженились.
Невеста расторгла больше чем помолвку, внезапно подумала Саманта, заметив грусть в его глазах. Она разбила сердце жениха. Ей стало больно за этого сильного человека, который был сейчас рядом с ней. А Рауль, скрывая свою невольную слабость, засунул руки в карманы и прислонился к стволу акации.
— И что с ними произошло? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Они погибли на моторном катере в результате несчастного случая.
— А Лолита, она похожа на мать?
— Да, но главное сходство — это особенности характера. То же своеволие и упрямство, которые я пытался подавить.
— То есть, — Саманта улыбнулась, — вы пытались сломить ее дух? О, поймите меня правильно! — добавила она, заметив, что глаза его гневно сверкнули. — Я уверена, что вы делали это из лучших побуждений, но вы были не правы.
— Вы так думаете?
Его голос прозвучал резко, но она упрямо продолжала:
— Я не думаю, а знаю. Если вы попытаетесь изменить что-нибудь в характере человека, надеть на него смирительную рубашку, то это… это опасно!
— Вы ничего не знаете про Лолиту.
— Да, но…
— Ладно, не говорите о ней. К тому же между вами большая разница в возрасте.
— Спасибо, — ответила она с иронией. — Все комплименты принимаю с благодарностью.
— Лолита — наивная девочка, тогда как вы, по вашему собственному признанию, свободная, эмансипированная женщина, имеющая, без сомнения, сексуальный опыт.
Нахал, если бы только он знал! Краска залила щеки Саманты, но она, не возразив, продолжала:
— Разве вы не понимаете, что ваша излишняя опека лишь заставила племянницу восстать? Любая девушка…
— Лолита была абсолютно послушной, пока ваш брат не испортил ее.
— Нет-нет, вы ошибаетесь! — воскликнула Саманта в отчаянии. — Послушайте, сеньор… — Она заметила, как его черные брови нахмурились. — Ну хорошо, Рауль. Разрешите мне поехать в Аликанте. Как только я найду Роджера, я заставлю его вернуться сюда, и он докажет вам свою невиновность. Я уверена в этом!
Губы испанца тронула безжалостная усмешка:
— Вы серьезно думаете, что я отпущу вас? Если бы я был настолько глуп, чтобы отпустить вас, то ни вы, ни ваш драгоценный братец и не подумали бы сюда вернуться.
— Но я даю вам честное слово, что мы вернемся! — Голос Саманты задрожал от волнения — так важно казалось убедить его. — Может быть, Роджер даже сможет рассказать вам о ее планах, о том, с кем она встретилась, где она сейчас.
— Нет. Вы останетесь здесь, со мной, в качестве приманки.
— Приманки? Я не понимаю.
— Если вы не приедете в Аликанте, то брат примчится сюда, чтобы найти вас. Ясно, что он очень заинтересован в своем драгоценном мотоцикле и пойдет по вашему следу, который приведет его сюда.
— Но я ведь сказала вам, что брат еще не ждет меня. Я могла бы оставить мотоцикл у покупателя. Даже не знаю, когда Роджер начнет искать меня, — через неделю, через три? А может, и больше.
— Тем лучше, сеньорита.
Издевательский тон испанца заставил девушку поднять на него глаза.
— Ч-что вы имеете в виду?
— То, что, пока мы будем ждать, время может пройти очень приятно для нас обоих.
Наступившая тишина была такой глубокой, что, казалось, повисла не только над садом, но и над всем миром. Постепенно Саманта обрела способность слышать пение птиц и журчание фонтанов. И тогда спросила неуверенно:
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — вы имеете в виду… любовную связь?
Он пожал плечами.
— Если хотите, называйте так. Я бы назвал это приятным развлечением.
Светлые глаза испанца смотрели на нее с вызовом.
Она взорвалась:
— Как можно быть таким лицемерным? Вы с пеной у рта хотите доказать, что Роджер соблазнил вашу бесценную племянницу, и в то же время сами…
— Соблазнил, — отрезал он. — Это точно. Но в нашем случае, я уверен, речь не пойдет о соблазненной невинности.
— Тогда это будет изнасилованием! — гневно воскликнула она.
— О, Сэмми! — Голос ласкал, как прикосновение, и девушка с ужасом почувствовала, как от его хриплого тембра в ней нарастает непонятное возбуждение. — Между нами не будет ничего грубого, ничего похожего на изнасилование. Вы ведь не будете отрицать, что с самого начала у нас возникло обоюдное влечение.
Она знала это, слишком сильно чувствовала неотвратимость какого-то поворота в их отношениях: воздух между ними был насыщен электричеством, тело ее пульсировало от чар этого человека. Никогда раньше Саманта не испытывала подобных чувств ни к одному мужчине. Однако глубокий, древний женский инстинкт предупреждал ее, как она уязвима, как легко и бездумно может уступить. И девушка не сумела скрыть от него свою слабость — он видел ее насквозь. Она понимала, как этот человек опасен. Тем более следует бороться с ним… или погибнуть навсегда.
— Влечение… С самого начала? — спросила она притворно сладким голосом. — Это до или после того, как вы сбили меня с ног?
Вместо ответа искуситель поднял руку и стал водить пальцем вокруг ее полных губ. Саманта почувствовала себя в его власти. Кровь ее ускорила бег, дыхание стало прерывистым, на какую-то минуту ей даже показалось, что она теряет сознание. Но, всегда сдержанная, дочь Альбиона взяла себя в руки, глубоко вздохнула и продолжала:
