Мы те, кого вы не видите, ибо не умеете видеть. Мы забираем, не возвращая, жизнь, Смерть. Без жалости.
Шарко и Левалуа молча переглянулись. Не было нужды в комментариях при виде такого послания. Это ужасное место, обнаженное бурей, вовсю воняло гнусностью и безумием. Франк сразу подумал о Жюле и Адриене, о своей жене, о новом доме, в котором им скоро предстоит жить. Они строили планы, строили свою семейную жизнь, а в это самое время здесь, в норе под землей, угасала молодая женщина.
Лейтенант провел пальцами по вырезанным в камне буквам, по словам, наверняка процарапанным каким-то психом. Ублюдком.
А может, даже ублюдками.
6
Признаки того, что у Камиль Тибо будет трудное детство, появились уже через три дня после ее появления на свет в родильном доме Жанны Фландрской в Лилле.
Мать с новорожденной девочкой еще находилась в больнице, когда кожа младенца внезапно посинела. Обследование очень быстро выявило фабричный брак. Маленький архитектор, которому было поручено следить за нормальным протеканием беременности, сплоховал и не совсем точно последовал плану. Из-за этой ошибки возникла патология с очаровательным названием: врожденная кардиопатия.
Что это значит? Один из сердечных желудочков Камиль недостаточно развился, следствием чего стало недостаточное насыщение крови кислородом. Венозная «синяя» кровь, не сумев протолкнуться к легким, смешивалась с «красной» артериальной и направлялась в аорту, а потом к мышцам. Для простоты: это все равно что залить солярку в бак машины, работающей на бензине.
После первой недели жизни бригада из семи человек, сплошь дипломированных специалистов, ввела катетер, снабженный баллоном, в крошечную пупочную вену младенца, чтобы разорвать стенки между предсердиями его сердечка и направить часть венозной крови в нужную сторону.
Затем сразу же последовали одна за другой еще три тяжелые хирургические операции, а потом еще две, в шестимесячном возрасте и в четырехлетнем. Блестящие хирурги вскрывали ей грудную клетку и с ловкостью механика, подключающего аккумулятор к автомобилю, присоединяли трубки к сердечному органу, чтобы окончательно отделить «синюю» венозную кровь от «красной» артериальной.
В возрасте, когда другие дети играют в парках, Камиль росла в одиночестве под усиленным присмотром кардиологической бригады детской больницы города Лилля, глядя на движущийся мир из окна палаты в девять квадратных метров.
Но благодаря чудесам медицины ее организм оправился от своих травм и продолжал расти относительно хорошо. Начиная с шести лет маленькая темноволосая девочка с черными, как у бельчонка, глазами смогла ходить в школу, играть вместе с другими и даже заниматься спортом. Конечно, ее одножелудочковое сердце работало в ритме дизельного мотора, но справлялось превосходно и прокачивало свои четыре тысячи литров красной жидкости в день, как и положено любому другому детскому сердцу.
Вечером, засыпая, Камиль любила слушать, как шумит кровь у нее в ушах. Сердце стало ее сокровищем, ее любимой игрушкой, товарищем ее ночей, ее самым драгоценным имуществом. Глядя на большие поперечные шрамы, которые уродовали ей грудь, она представляла его похожим на сжатый кулачок. И обещала себе всю жизнь относиться к нему с величайшей заботой – из страха расстаться с ним. Из страха однажды закрыть глаза и больше никогда их не открыть.
Камиль хотела жить.
Она любила жизнь.
Количество ударов сердца за время жизни – примерно два миллиарда. Количеством перекачанной крови можно наполнить пятьдесят олимпийских бассейнов.
Еще девочкой она прочитала массу специальной литературы. В школе на уроках биологии была способна превосходно объяснить роль крови, кислорода, различных органов человеческого тела. Знала множество цифр по этому вопросу, но говорила об организме и его частях не как о чем-то живом и целом, а как о наборе разных деталей, которые изнашиваются, порой плохо работают, а иногда даже требуют замены, если выходят из строя.
В двенадцать лет во время контрольных визитов к врачам она видела пациентов на диализе, окруженных чудовищными машинами, которые, заменяя неисправные почки, выкачивали грязную кровь и вливали им в жилы чистую. Все эти серые, усталые, отчаявшиеся лица глубоко трогали ее и наложили свой отпечаток, потому что смерть оказалась совсем рядом, она витала над больными, готовая их поглотить. Но также потому, что они показали ей: человеческое тело всего лишь машина, совокупность насосов, фильтров, очистителей. Как же функционирует этот невероятный механизм? Является ли смерть следствием производственного брака? Когда и как она случится? Можно ли ее увидеть, предвидеть?
Франция: шестьдесят тысяч сердечных приступов в год. Ежедневно от инфаркта умирают четырнадцать человек.
Камиль взрослела. Чувственная сторона ее молодой жизни стала катастрофой. Шрамы увеличивались, вытягивались на груди, как следы от ударов бича, беспрестанно напоминая ей о непрочности человеческого механизма. Камиль стыдилась своего истерзанного тела, своей почти несуществующей груди, мощных бедер, широких плеч. Она была выше всех на целую голову и напоминала могучие с виду деревья с крохотными корнями. Оболочка казалась крепкой, вот только внутри все было из хрусталя.
