– Не надо, Джо, не пой… Джордж любил петь эту песню на концертах в церкви. Это брат твоей мамы, Миррен. Он не вернулся из Франции. Его тело так и не нашли. Столько парней пропали без вести… Что ж, ты хотя бы девочка, тебя не заберут на войну, если что. – Шмыгнув носом, она показала на фотографию солдата, стоявшую в черной рамке на камине. – Это твой дядя, да упокоит Господь его душу. Слава богу, некоторые вернулись живыми, но двое-трое из них теперь не такие, какими были прежде; например, Гарольд Берроуз, директор нашей школы. Я слыхала, что Энни Берроуз, его жене, приходится нынче несладко. – Подняв руку, она изобразила, что пьет из бутылки. Потом, увидев, что Миррен смотрит на нее, быстро добавила: – Я рада, что ты подписала обязательство о трезвости. Джо методист, так что у нас в доме не пьют.
– Моя мама хорошо пела? – спросила Миррен.
– Когда требовалось, она хорошо выводила «Мессию» в хоре, но соло не пела. А Джордж был у нас баритон. Вот его ужасно не хватает. Теперь в Уиндебанке больше не устраивают концертов. Не хватает мужских голосов. – Она вздохнула.
– Мне можно научиться играть на пианино? – спросила Миррен, надеясь, что она тоже научится петь, аккомпанируя себе, совсем как ее дед.
– Посмотрим потом, когда ты научишься помогать по хозяйству. Хозяйственные дела – самое главное, детка, для фермеров они на первом месте. Потом стряпня, рукоделие, храм божий, конечно, а если ты будешь быстро управляться с этим, тогда выделишь немного времени на музыку, но только после того, как сделаешь домашние задания.
Вот так Миррен стала брать уроки на пианино и, доводя деда до бешенства, колотила не по тем клавишам негнущимися пальцами, пока не приноровилась ставить их правильно. Когда гаммы ей надоедали, она читала книги, оставшиеся на полке: «Британские мальчики», повествование, полное приключений и авантюр. Погружение в эти сюжеты помогало ей отключиться от шумной суеты фермы, от странностей ее новой жизни на склоне высокого холма, но самое главное – от ужасов новой школы.
В Скарпертоне школа была большая. В ней учились сотни ребят, от малышей до подростков, уже подрабатывавших почасовиками на фабрике. Здесь, в Уиндебанке, их муштровали словно солдат, под звуки колокола они строились вместе со своими учителями и учительницами и слушали громкий голос директора – тот с интересом глядел на учащихся и посадил Миррен в старший класс, потому что она хорошо читала и помогала другим детям. Они маршировали под песни, учились деревенским танцам, пели гимны и изучали природу и звездное небо.
Здешняя школа была совершенно другая, крошечная как спичечный коробок, с высоко расположенными окнами. В ней был только один учитель, мистер Берроуз. Правда, у него имелась помощница, мисс Халстед. В конце классной комнаты стояла большая печка, топившаяся углем и изрыгавшая дым. Вокруг нее была решетка, на которой сушились грязные носки, сырые шерстяные вещи, а иногда и девчоночьи панталоны. На лавках все сидели вперемежку – спокойные и серьезные ребята с озорниками в дырявых фуфайках и грубых сапогах.
В первое школьное утро после общего сбора мисс Халстед увела младших детей в соседнюю крошечную комнатку. Миррен шагнула вперед, чтобы директор записал ее. Ей не терпелось похвастаться, как хорошо она умеет читать и писать, но Гарольд Берроуз едва удостоил ее взглядом.
– Хватит, – пробормотал он, когда она заканчивала страницу. От него пахло так же, как от папы, – перегаром. Он велел ей сесть на заднюю лавку среди высоких мальчишек, которые почти не умели ни читать, ни писать. Все уставились на нее и хихикали над ее произношением. Во время перемены девчонки столпились в углу и пялились на нее, но знакомиться не спешили.
Во время ланча идти домой было слишком далеко. Она сидела в одиночестве, грызла яблоко, заедала его пирожками и старалась сохранить бодрый и независимый вид.
– Городская, умная, воображает из себя, – усмехнулся Билли Марсден; его курточка протерлась на локтях, в прорехи торчала рубашка. – Моя мамка слышала, что она прежде жила в вагончике на железной дороге.
– Не-е… это бунгало, – солгала она.
– Она жила в железнодорожном сарае, таком, в каком мы держим ослов у себя на ферме, – засмеялся другой парень.
– Заткнись, идиот. Я лучше тебя читаю, – закричала она. – Это специальный вагон, весь на одном уровне. Так что это бунгало.
– Что она из себя изображает, эта чертова приезжая! – Билли не собирался пасовать перед этой новенькой девчонкой.
– Моя бабушка живет в Крэгсайде, я из Йевеллов, вот что! – Миррен не хотела оставаться в изоляции. Ей хотелось, чтобы у нее появилась хоть одна подруга и чтобы ее оставили в покое.
– Почему ты жила в железнодорожном сарае? Мамка говорит, что ты не настоящая Йевелл. Ее мать была проституткой, сбежала из дома и родила ублюдка! – Он стоял, руки в боки, и смотрел, как новенькая девчонка справится с таким оскорблением.
Миррен не знала, кто такая титутка и кто блюдок, но поняла, что это грубое оскорбление. Когда все засмеялись, она вскочила, бросилась на Билли и нечаянно оцарапала ему щеку.
– Заткнись, дурак! Жирная какашка!
Мистер Берроуз остановился в дверях школы. Он видел только прыжок Миррен, но не слышал, как ее дразнили. Увидев выражение его лица, все попятились.
– Гилкрист и Марсден, к моему столу, немедленно. Молчать! – закричал он и схватил их за уши, не обращая внимания на старания Миррен что-то объяснить.
– Мне не нужны в школе дикие кошки. Если хочешь так себя вести, ступай и развлекай малышей в их комнате. Убирайся с моих глаз, Мириам Всезнайка. Ты слишком дерзкая со своими городскими замашками, чтобы я тратил на тебя слова. Давай-ка руку.
Линейка ударила ее по ладони. На ее глаза навернулись слезы, но губы плотно сжались. Миррен лишь морщилась, когда очередной удар обжигал ее руку. Она не хотела, чтобы учитель увидел ее боль. Так она получила пять ударов, а Билли Марсден отделался предупреждением. Несправедливо.
Ее поставили за шкафом у малышей лицом к стене. Ладонь болела, но Миррен не позволила себе плакать. Начался безмолвный поединок между ею и Гарольдом Берроузом.
Учитель игнорировал ее на занятиях, когда она поднимала руку, чтобы ответить на вопрос. Она хмуро сидела и не отзывалась на все, что учитель предлагал классу. Билли Марсден оставил ее в покое. Вообще, вся школа делала вид, что ее нет. Никто из ребят не общался с ней и после занятий. Дело дошло до того, что ей уже не было смысла ходить в школу, но в Крэгсайде никто и не догадывался о ее злоключениях. Если они узнают, может, отправят ее в приют.
Каждое утро она махала им рукой и отправлялась вниз по тропе в деревню, но, скрывшись из виду, сворачивала в сторону. Так Миррен узнала каждую щель, каждый закуток, каждую пещерку в полях и лощинах на фермерских угодьях Йевеллов. Подкрепляясь пирожками и бутылкой молока, она бродила там часами. Если шел дождь, она скрывалась в пещерах или под скалами, словно овца, либо забиралась под навесы с сеном, стоявшие на склонах, и читала книжку, припрятанную еще в выходной.
