Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
– Все, кроме меня, – проворчал я, понемногу уняв дрожь. Какими бы дурацкими ни казались эти холодные купания, они и впрямь хорошо меня бодрили, особенно поутру. – Честное слово, Баррелий, и рад бы я тебе помочь, да только все впустую. Не дорос я еще. И эти твои ведра с водой – ну чему они могут меня научить?
– Ведра с водой научат вас, юный сир, самодисциплине. Тот, кто способен дать самому себе слово обливаться каждый день холодной водой, и сдержать это слово, тот может пообещать себе же, что не дрогнет перед врагом. И не дрогнет, когда придет время. Все великое начинается с малого. В любом долгом путешествии приходится делать первые шаги.
– Да к воде-то я уже привык. А вот набраться смелости все никак не выходит. Даже чуть-чуть.
– Для начала наберитесь терпения, а остальное приложится. У вас есть характер, и это главное. А еще вы умеете терпеть боль, чем, признаться, немало меня удивили.
– Нечему тут удивляться, – проворчал я. – Не ты первый, кто бьет меня в стенах этого замка. Правда, палкой мне прежде по бокам не колотили. Только вот как-то интересно ты это делаешь. Когда ты меня лупишь, я готов убить тебя от злости, но когда прекращаешь лупить, я почему-то на тебя не обижаюсь. Почему?
– Палка – хороший наставник, если она бьет вас на тренировках, а не в наказание. Уж поверьте кригарийцу, о которого в детстве учителя сломали дюжину таких палок, – улыбнулся Пивной Бочонок. – И не злитесь на своего отца, юный сир, за те побои, которые он вам причинил. Если бы я отвечал за судьбу целого города, то от постоянного волнения тоже плохо контролировал бы свой гнев. Как бы то ни было, но ваш отец все равно вас любит. И желает вам только добра.
– Да я не злюсь, – ответил я, правда, не слишком уверенно. – Только зачем он напивается и бьет меня на глазах своих приятелей, слуг и… подружек?
Я уже знал, как называют тех противно хохочущих и еще противнее стонущих женщин, без которых не обходилась ни одна пьянка Шона Гилберта-старшего. Но вымолвить в присутствии монаха слово «шлюха» я почему-то постеснялся.
– Я тоже люблю выпить и частенько делаю это, – непонятно зачем признался он. – Думаете, за что меня нарекли Пивным Бочонком? Что бы ни говорили про кригарийцев, у всех у нас были и есть свои слабости. И когда мы – пятеро выживших во Фростагорне, – навсегда распрощались с монастырской жизнью, эти слабости начали одолевать нас с утроенной силой. Я, конечно, как мог сопротивлялся своей слабости, и по сей день борюсь с ней ни на жизнь, а насмерть. Но она – слишком сильный мой враг. Пожалуй, даже самый сильный из всех, потому что неотступно следует за мной, куда бы я ни отправился. Так что наша с ней война идет с переменным успехом, и частенько эта дрянь одерживает надо мной победу… Впрочем, вряд ли вам это интересно, юный сир. Извините, что-то я чересчур заболтался. Видимо, вы наступили не только на свою, но и на мою больную мозоль.
– Кухарки шептались, что ты уже не раз прикладывался к бутылке. – Я счел должным оповестить ван Бьера о касающихся его дворцовых пересудах. – Так что будь осторожен. Мой отец тоже большой любитель выпить. Но тебе он это вряд ли простит, если вдруг поймает тебя пьяным или ему на тебя донесут.
Кухарки шептались и кое о чем другом, но я предпочел об этом умолчать. Все-таки я был еще маловат, чтобы обсуждать с ван Бьером его любовные похождения в нашем замке.
– Ох уж эти болтливые поварихи! Никак не могут удержать свои шаловливые язычки за зубами, а ведь я чуть ли не на коленях упрашивал их помалкивать, – хитро подмигнув мне, улыбнулся в усы Баррелий. Чем подтвердил, что служанки не фантазировали, когда обсуждали между собой то «оружие» кригарийца, которое он не раз перед ними обнажал. – Ну да ладно, Гном с ними, с кухарками – с ними я вечерком потолкую. Пойдемте, юный сир. Пора нам с вами заняться работой – ее у нас сегодня намечается больше, чем вчера…
Чтобы научиться убивать врагов по-настоящему хладнокровно, надо было сначала познать боль самому – такого мнения придерживался Баррелий. Звучало поэтично, но на деле это выглядело как обычное избиение палкой. Не в полную силу, разумеется. И даже, подозреваю, не в четверть силы, ведь дубасить меня ван Бьеру приходилось крайне осторожно – как из-за моего возраста, так и из-за высокого положения. Но и особых поблажек он мне не давал. Боль, которую я испытывал, заставляла меня вскрикивать, охать, кряхтеть, скрипеть зубами и даже браниться. Последнее монаха весьма забавляло – те грязные ругательства, которых я нахватался на отцовских гулянках, звучали в устах ребенка очень уж комично.
Происходило это следующим образом. Дабы мое знакомство с болью выглядело более-менее пристойно, Бочонок не просто колотил меня палкой, словно провинившегося слугу. Нет, он заставлял меня нападать на него с такой же палкой в руках, а сам, уклоняясь, наносил мне в ответ легкие удары по разным частям тела. В том числе по голове – не до появления шишек, но тоже чувствительно. Иногда, чтобы мне было не так обидно, он поддавался и пропускал пару-тройку моих ударов. И даже понарошку морщился, хотя его исполосованной шрамами и выдубленной всеми ветрами мира коже моя палка причиняла не больше вреда, чем дружеское похлопывание по плечу.
От боли и от того, что я не мог угадать, куда стукнет меня наставник, я стервенел не на шутку. Но во сто крат обиднее мне было бы позорно сдаться, бросить палку и сбежать. Особенно – перед лицом кригарийца. Поэтому, чтобы не сломаться и притупить боль, я атаковал его со всей яростью, на какую был способен. А ван Бьер, чтобы подсластить мне это горькое, но полезное лекарство, поклялся, что преподает мне «палочную» науку по всем кригарийским правилам.
Так оно было в действительности или нет, я понятия не имел. Но хитрый монах знал, чем меня подбодрить. И когда после тренировки я потирал свои честно заработанные синяки, вместе с болью меня переполняла гордость. За то, что я снова вытерпел все мучения и не дрогнул. Почти как те самые легендарные кригарийцы, что проходили в своих монастырях такое же испытание, которое только что прошел и я.
Как Баррелий и обещал, сегодня в придачу к обычным испытаниям он приготовил для меня новое.
– А это еще для чего? – удивился я, наблюдая во время передышки, как слуги подвешивают к потолку тренировочного зала выпотрошенную и освежеванную говяжью тушу.
– Жесткое мясо и крепкие кости, – пояснил Пивной Бочонок. – Они – последнее, что разделяет убийцу и сердце его жертвы. Но именно на этой преграде спотыкается большинство тех, кто берется постигать это ремесло в юном возрасте. Чтобы ее преодолеть, придется сначала хорошенько набить руку. Затем чтобы она привыкла рубить и протыкать чью-то плоть также, как вы привыкли хлебать ложкой суп. И если вы отточите сей навык на мертвой корове, юный сир, поверьте, любое другое тело ваш меч пронзит с куда большей легкостью.
– А я-то решил, что ты заставишь меня убивать собак и кошек, – признался я.
– Вот как? Хм… – Ван Бьер недоуменно вскинул брови. – Вы полагаете, что я настолько кровожадный? Но разве здешние хвостатые твари в чем-то перед вами провинились и заслужили такое суровое наказание?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
