Я окинул взглядом стоявшие перед нами тарелки.
– Завтрак?
– Типичный мужчина, – вздохнула она. – Это то, чем мы завтракали в первое утро нашего медового месяца. Я уже простила тебя однажды за подобной трапезой и намерена, так или иначе, сделать это еще раз.
У меня просто не было слов. Своим поступком Эрин напомнила, что я не заслуживал такой замечательной супруги.
– Ты… даже не знаю… ты лучшая из жен!
Напряжение между нами рассеялось не сразу, но мне, по крайней мере, выпала возможность вернуть ее расположение. За завтраком я рассказал Эрин о своей поездке к отцу: выложил ей про лося, про дневник на карточках и про свое согласие на девять уроков гольфа. Эрин сочла мое решение повидаться с отцом позитивным знаком. Она решила, должно быть, что я с большей готовностью отнесусь к предстоящему отцовству, если смогу забыть о разочарованиях детства. Однако я заверил ее, что вчерашний визит лишь укрепил мои страхи стать однажды похожим на Лондона Уитта.
К тому моменту, когда с едой было покончено, мы с женой заключили соглашение. Мне требовалось время, чтобы приспособиться к новой ситуации, поэтому Эрин обещала проявить терпение и снисходительность. От меня, в свою очередь, ожидали, что я буду держать при себе негативные мысли об отцовстве. Разумеется, она рассчитывала на большее, но для начала и это было неплохо.
Как и договаривались, Лондон заехал за мной ровно в половине второго, и мы отправились вызволять мою машину. По дороге мы обменялись от силы парой слов. На месте нас уже поджидал грузовик, который в два счета справился со своей работой. Таким грязным я свой автомобиль еще не видел, но жижа, к счастью, не затекла в мотор. Завелся он с первого раза, и я без труда доехал до поля.
Когда я добрался до парковки, Лондон стоял возле своей машины, рассеянно почесывая щетину на лице. Он неспешно вытащил из багажника новую сумку для гольфа, после чего обратился ко мне в своей привычно-ворчливой манере:
– Твои старые клюшки сойдут, а вот сумку пришлось заменить.
– Ты спятил, – простонал я. – У меня и в мыслях не было вновь браться за гольф. Девять уроков, и точка. Так зачем мне новая сумка?
На лице у отца, как и накануне, не дрогнул ни один мускул. Голос тоже прозвучал на удивление ровно.
– Кто знает? Не исключено, что на этот раз гольф пробудит в тебе куда более приятные ощущения. В любом случае, я купил сумку не для тебя. Считай, что берешь ее взаймы на девять месяцев. Мне она пригодится потом, когда я буду обучать игре твоего ребенка.
– Ха! – фыркнул я. – Можешь забыть об этом раз и навсегда. Тебе повезет, если я вообще подпущу тебя к нему.
Сказано это было не в качестве оскорбления, а для того, чтобы расставить все по своим местам. Лондон в ответ промолчал, хотя на губах у него мелькнуло что-то вроде улыбки.
Я тяжело вздохнул.
– Знаешь что, давай-ка поскорее покончим с этим. Чем раньше начнем игру, тем быстрее сможем уехать домой.
Лондон кивнул.
«Во что я только ввязался?» – пробормотал я себе под нос, направляясь к полю.
Игровой сезон в Вермонте еще не начался, так что на площадке было пусто. Земля здесь в конце апреля еще слишком вязкая, и только чокнутые, вроде моего отца, решаются приезжать сюда с мячом. Для начала я слегка размялся, сделав несколько пробных замахов драйвером. Стоило мне взять в руки клюшку, и я вновь ощутил себя не в своей тарелке.
– Ну как, тренер, что будем отрабатывать сегодня? – нетерпеливо поинтересовался я.
Лондон вновь почесал небритый подбородок.
– Зависит от тебя, – кратко ответил он.
– И что все это значит? – с подозрением спросил я.
– Я не знаю, чему учить тебя сегодня, поскольку не представляю, что именно тебе требуется. Скажи мне, Огаста, чего конкретно ты испугался, когда услышал, что станешь отцом?
– Какое это имеет отношение к гольфу?
– Поверь мне на слово.
У меня вырвался смешок, однако отец не отступал:
– Серьезно, Огаста, доверься мне. К тому же я не начну урока, пока ты не ответишь на мой вопрос. Так что давай, не тяни. Что испугало тебя больше всего, когда ты узнал, что Эрин беременна?
– Не вижу тут никакой связи, но раз уж ты так хочешь… и это поможет нам начать, то я, конечно, отвечу.
Я немного поразмыслил, пытаясь подобрать нужные слова.
– Больше всего, думаю, меня испугал фактор «а что, если». Что, если во мне нет и намека на отцовские чувства? Что, если я просто не создан для семьи? Что, если я недостаточно хорош для роли отца, которого заслуживает всякий ребенок?
Лондон не сводил с меня взгляда, внимательно обдумывая каждое мое слово.
– Пожалуй, я знаю, что тебе нужно, – встав со скамьи, он приказал мне отложить драйвер[9]. – Во всяком случае, для первой пары лунок[10]. Я хочу, чтобы ты бил паттером[11]– от стартовой площадки и до конца. Не исключено, что позже мы вновь поменяем клюшки.
В первый момент я решил, что ослышался. Никто из игроков, находясь в здравом уме, не станет использовать паттер не для паттинга. Впрочем, я и без того знал, что Лондон не в ладах со здравым смыслом. Мне потребовалось шестнадцать ударов, чтобы загнать мяч в первую лунку, и еще пятнадцать, чтобы добраться до второй. Что и говорить, плохой результат – даже для меня. Я двигался, будто в замедленной съемке, перемещаясь за удар на двадцать-тридцать ярдов по этому топкому полю.
Третья по счету лунка оказалась короткой (пар-3), и Лондон решил сменить тактику.
– Отложи паттер, – распорядился он, – и возьми вместо него айрон-10[12].
Даже недотепа вроде меня прекрасно знал, что «девятка» – лучшая клюшка для короткой дистанции. Благодаря идеальному сочетанию высоты и расстояния у меня был шанс сразу же отправить мяч на грин[13]. Однако не обошлось без подвоха.
– Я принес с собой сотню старых мячей, – продолжил Лондон. – Поскольку на поле, кроме нас, никого нет, ты останешься здесь, возле ти[14], и будешь бить мяч за мячом до тех пор, пока не попадешь в лунку с одного удара. Для тебя это станет превосходной практикой. А она тебе ой как нужна.
