И тут меня словно за краешек души кто-то ногтем потрогал.
Раньше я пугался, думал – Безносая. А теперь знаю: таковы явления моей интуиции.
Я остановился.
Медленно выдохнул. Вдохнул.
Огляделся.
Ничего и никого. Разве что солнце за тучи спряталось, не желая, видимо, устраивать нам тут бабье лето.
Я снял с пояса и включил детектор аномалий. И увидел впереди… ну да, все правильно, как и неделю назад, как и месяц тому, впереди, между двух приметных глиняных отвалов, затаилась мясорубка, чреватая смертоносным электрическим разрядом.
Я обернулся и посмотрел на Лидочку хитрым глазком. Я-то мясорубку обойду. А вот с ней что будет?!
Лидочка тем временем в очередной раз призналась в любви певцу Юрию Антонову и, подкрепляя свои слова, запела:
Мо-о-ре, море! Мир бездонный!
Пе-е-енный шелест волн прибрежных!
Над тобой встают, как зори,
Над тобой встают, как зори,
Нашей юности надежды…
Надо сказать, голос у Лидочки был неплохим – высоким, чистым, и кажется, что тренированным. Такие голоса, если я ничего не путаю, специалисты зовут «сопрано».
Пела она так искусно, что ваш Комбат, которому еще в детстве медведь наступил на ухо, невольно заслушался. И отпрыгнул в сторону от мясорубки на несколько секунд позже, чем приличествует опытному сталкеру.
Заскучавшая мясорубка – как видно, давно никто не хаживал мимо, – ожила.
И за неимением лучшего впилась в оказавшуюся совсем близко Лидочку раскаленными шнурами сразу десятка голубых молний! Десятка! А ведь и одной хватит, чтобы насмерть изжарить средней упитанности носорога!
Молнии – как щупальца – окружили, обвили кокон Мисс-86. Щедро засыпали его искрами и, покорячившись в диковинном танце с полминуты, с шипением иссякли, не причинив Лидочке видимого вреда! Кокон, противостоящий этому смертельно опасному безобразию, мерцал перемежающимися рубиновыми и синими вспышками, так что со стороны казалось, будто включилась мигалка милицейской машины.
Что за на фиг?!
Вывалив от удивления челюсть, я наблюдал за этим странным физическим процессом из удаленной на десяток метров и, к счастью, вполне безопасной глубокой борозды.
Наконец мясорубка разрядилась, и местность вновь приобрела более-менее безопасный среднерусский вид.
Кокон прекратил мерцать, а его счастливая обладательница стала похожей на заблудившуюся девчонку. На Красную Шапочку, которая десять лет спустя после истории с бабушкой и волком решила сходить в тот самый лес.
Она посмотрела на меня озорно и даже, я бы сказал, игриво и прокричала:
– Девчонка-комсомолка не боится волка!
– Не боится? Вот и славненько…
– Ну а вы чего спрятались, Комбат? – спросила Лидочка с недоуменным выражением лица. – Идите сюда! Без вас скучно!
– Все в порядке. Я сейчас, – выдавил я из пересохшей гортани.
И мы – как ни в чем не бывало – пошли дальше.
Время от времени я метал в Лидочку подозрительные естествоиспытательские взгляды.
Мне показалось, после мясорубки лаборантка Ротова стала поменьше ростом. Не намного меньше. Сантиметров на десять. Но, конечно, дать руку на отсечение, что так и было, я не могу – линейку-то я к ней не прикладывал!
А вот в том, что тембр голоса у нее изменился, я готов поклясться!
Когда она дошла до припева своей милой сентиментальной песни, я понял, что теперь ее голос никакой не сопрано, а вовсе даже альт или как там это зовут музыканты?
Мечта сбывается
И не сбывается,
Любовь приходит к нам
Порой не та-а-а…
Но все хорошее
Не забывается,
А все хорошее
И е-есть мечта… —
сипловато горланила Лидочка Ротова, размахивая своей наманикюренной ручкой в лад музыкальным фразам.
– А эту песню кто поет? – спросил я минут через пятнадцать, чтобы не молчать.
– А вы что, действительно не знаете? – неподдельно удивилась Лидочка.
– Откуда мне… У нас даже радио нету.
– Так вы все-таки из милиции! – Лидочка обрадованно всплеснула руками.
А минут через десять я своими глазами наблюдал, как Лидочка совершенно беспроблемно миновала жарку.
Жарку!
И даром что температура в фокусе горения жарки тысяча пятьсот по Кельвину. Моей Мисс-86 все эти кельвины были до фени.
На этот раз на тембре ее голоса все это нисколечко не сказалось. Даже прическу не повредило! Разве что кокон приобрел неустранимое изумрудное свечение. Еще по нему время от времени пробегали малиновые искры и какие-то резвые, похожие на ожившую спираль лампы накаливания, ослепительно желтые червячки.
Когда я уже мысленно смирился с тем, что эта музыка будет вечной, в смысле, что Лидочка будет идти за мной до самого Стеклянного Дуба, оглашая угрюмые леса, с обеих сторон окружающие Огороды, хитами певца Антонова, Лидочка угодила в воронку.
Я, спасибо моему продвинутому датчику аномалий едрической цены, обнаружил ее метров за семьдесят. Приблизившись, заметил я также ошметки кабанчика. А через пару шагов и само темное пятно, которое всегда выдает центр этой гнусной аномалии.
К этому времени датчик аномалий выдал еще три воронки, которые располагались левее первой. Как говорится, «видно, там у них гнездо»…
Гаечки я решил не бросать. Дескать, суду все ясно.
– Вы, Лидочка, идите вперед, а мне надо… отстать! – сказал я, внезапно сворачивая.
– А зачем? – с какой-то странной печалью во взгляде поинтересовалась Лидочка.
– Надо связаться по рации с начальством! Передать секретную информацию! Да вы идите, идите вперед! Не бойтесь! Я догоню!
Я и впрямь был уверен, что догоню.
Я уже привык, что из всех передряг моя Мисс-86 выходит невредимой и вроде как даже посвежевшей.
Откуда мне было знать, что стоит Лидочкиной ножке ступить на край воронки, как… В общем, почуяв Лидочку, воронка словно взбесилась. Втянула воздух с такой силой, что, я был готов поклясться, к ней подались вершины самых дальних осин!
И, представьте себе, мощь, которая легко ломает даже самые толстые человеческие кости и спрессовывает человеческие тела в этакие окровавленные болванки, сумела сладить и со странным кросстемпоральным сгустком, который являла собой моя новая знакомая. По крайней мере Лидочкин кокон скукожился и, помедлив секунду, точно пытался оказать сопротивление, провалился под землю.
Все это было бы похоже на то, как труба пылесоса засасывает облачко дыма, если бы не крик.
Да, из-под земли послышался девичий крик, от которого кровь стыла в жилах.
