– Подполковник Гайдук, что приравнивается к капитану второго ранга, – по-белогвардейски щелкнув каблуками, склонил голову контрразведчик. – Отвечаю за безопасность конвоя.
– Ваша фамилия Хайдут? Вы что, венгр?
– Не имею чести, – процедил подполковник.
– Первоначально у них так именовались погонщики скота, – решил просветить его Карганов, а затем на Балканах «хайдутами» или «хайдуками» стали именовать и повстанцев, действовавших против турок, а то и просто горных разбойников.
– Моя фамилия – Гайдук, – жестко уточнил подполковник. – В повстанчестве и в горном разбое ни я, ни ближайшие предки мои, смею заверить вас, не замечены.
– Охотно верю. Тут вопрос анкеты «личного дела». У вас этого опасаются не меньше, чем у нас.
– Хотя, если верить молве, кто-то из моих предков все же имел то ли сербские, то ли валашские корни.
– Вот оно как: корни у нас – «то ли сербские, то ли валашские…»! Следует признать, мы, русские, всегда легкомысленно относились к своим истокам, своим родословным, – благодушно констатировал Карганов. – А что касается безопасности конвоя… На вверенной мне морской базе вашим кораблям ничто угрожать не сможет, – горделиво заверил он.
– Если уж зашла речь о безопасности… – решил контр-адмирал Ставинский, что пора завершать вмешательство контрразведки в его вотчину. – Чей это флот? – кивнул в сторону медленно проходивших на фоне едва виднеющегося горного хребта кораблей.
Через своего адъютанта командующий базой отдал приказ командирам сторожевика и лоцманского буксира сменить курс: идти не в бухту острова Сазани, а, проходя Влёрский залив, следовать на территорию базы. Лишь выждав, когда соответствующие команды прозвучат из уст командира конвоя, он вспомнил о его вопросе.
– Вы имеете в виду эти суденышки, адмирал?.. Всего лишь очередной утренний променаж англичан, – саркастически ухмыльнулся он. – Раз в неделю они совершают его на виду у итальянцев, югославов и моей базы. Английскому адмиралу Оутсу все еще кажется, что его базирующаяся частично на Мальте, а частично – на юге Италии эскадра способна наводить ужас на всю Адриатику.
«Однако этого не происходит, поскольку англичанам противостоит „мощный“ флот Албании», – мысленно, хотя и с той же долей сарказма парировал Гайдук.
Они все трое проводили ироничными взглядами «посудины» адмирала Оутса, и Карганов прокричал в рупор капитану лоцманского катера, чтобы тот, заняв место сторожевика, начинал проводку русского конвоя на базу.
– Значит, линкор «Джулио Чезаре» в самом деле уже находится в порту Влёры? – спросил контр-адмирал Ставинский.
– Эта громадина заняла половину акватории морской базы. Еще бы: «Джулио Чезаре»! Гордость «непобедимого итальянского флота». Во время захвата муссолинистами нашей страны[14]этот линкор появился в заливе Влёры во главе целой эскадры, которая поддерживала высадку в порту итальянского десанта.
– Представляю, с каким чувством албанцы воспринимают его нынешнее появление в своей бухте.
– Если речь идет об откровенной враждебности по отношению к итальянцам, то это в прошлом. Мы всегда понимали, что причина нашествия этих торгашей-итальяшек не в их враждебности, а в политическом маразме Муссолини. Другое дело – враждебность по отношению к немцам, которых албанцы побаиваются и недолюбливают точно так же, как и австрийцев.
– Значит, вам приходилось видеть линкор «Джулио Чезаре» в действии? – попытался контр-адмирал вернуть его к разговору о нравах кораблей, а не нравах нацистских союзников.
– Лично мне – не довелось. Но, исходя из рассказов, итальянцы даже не открывали огня, дабы древняя Влёра, бывшая столица Албании, досталась им в первозданном виде. Само появление таких кораблей, как «Джулио Чезаре», один залп которого способен был разрушить половину города, уже служило актом устрашения. Однако все это – в прошлом. Теперь вот весь свой флот итальяшки вынуждены без боя сдавать победителям. Настоящая «аукционная» распродажа некогда могучего итальянского флота – разве не в этом величайшая из превратностей судьбы?!
– Весьма предположительно, – отделался своим любимым выражением адмирал.
– А ведь сейчас уже мало кому известно, что к началу германо-русской войны дуче обладал самым большим подводным флотом в Европе.
– В самом деле?! – вырвалось теперь уже у Гайдука. – В Италии был самый большой флот субмарин?!
– Восторженный факт итальянской пропаганды. Дуче как-то официально похвастался, что у него было больше субмарин, чем у России, у рейха и даже у Великобритании; не говоря уже о Франции или Испании!
– Что весьма предположительно, – проговорил адмирал с такой расстановкой, словно каждое слово пережевывал.
– Возможно, это всего лишь пропаганда? – в самом деле предположил Гайдук.
– Никак нет, господа! После войны это было официально подтверждено англичанами. К слову, при всей артистической напыщенности речей дуче он свято придерживался фактов, не в пример фюреру.
– Вы говорите о нем как о своем кумире.
– В свое время он был кумиром фюрера. Это уже во время войны с Россией в его кумирах оказался Сталин.
– Что весьма и весьма предположительно, – почти болезненно поморщился адмирал. – И вообще, я бы попросил вас, капитан второго ранга, подобные высказывания в присутствии моих офицеров…
– Кстати, надводным флотом своим итальяшки тоже могли гордиться, – не позволил окончательно осадить себя албанский капитан. – Так что теперь даже странно, что итальянцы вообще согласились отдать такой линкор вам, коммунистической России.
– А куда им было деваться? – склонился адмирал над Черногорским Бонапартом, как решил называть его про себя Гайдук, словно великан – над провинившимся гномом. – Пусть молятся своему папе римскому, что легко отделались. Впрочем, им предстоит передать нам еще несколько, да что там – почти целую эскадру кораблей.
– Знаю-знаю, уведомлён, – выбросил вперед растопыренные ладони Карганов. – Но… Вот именно… Вам приходилось что-либо слышать о князе Валерио Боргезе, адмирал?
7
Декабрь 1948 года. Сицилия.
Вилла «Центурион»
Умберто опустошил бокал, вальяжно потянулся к бутылке и вновь наполнил его.
– Кто именно принес это письмо, африканеро? – спросил он у зазевавшегося дворецкого.
– Фамилии своей этот гонец не назвал, однако сказал, что зовут его Ливио и что когда-то он был вашим сослуживцем.
– Что значит «когда-то был сослуживцем»? Разве нас уже расформировали и отправили в отставку? Да, приказано затаиться, переждать, самостоятельно поддерживая при этом спортивно-боевую форму[15], – уточнил он уже исключительно для германца. – Но до расформирования, как, впрочем, и до Нюрнбергского трибунала, дело так и не дошло. Хотя русским очень хотелось такого исхода.
