– Ох, не знаю. Кажется, я слышал о таких вещах, только сейчас сил нет вспоминать и рассказывать.
Юля помолчала, задумавшись.
– Я тоже… читала… – она заговорила совсем тихо, почти торжественно: – Андрюша, ты видел?
– Остров, Город, сады…
– Значит, и ты…
– Да. А что ты читала?
– Саги. Древние рассказы о моряках, которые плыли на закат солнца и находили там прекрасную сокровенную землю, на которой нет старости и горя. Она называлась Аваллон. Туда отвезли короля Артура, когда его смертельно ранили в последней битве.
Я кивнул.
– Кажется, я тоже знаю кое-что, имеющее отношение к нашему приключению. Только давай сначала спустимся вниз, посмотрим, что там, поставим чаю, если камбуз не совсем разворотило.
На следующее утро я проснулся совсем рано. То ли от того, что простучали над головой шаги по палубе, то ли от того, что на глаза мне упало сквозь иллюминатор пятно солнечного света.
Было хорошо и немного странно. Едва открыв глаза, я понял, что прекрасно выспался и отдохнул, а потом сразу вспомнил все, что с нами случилось. Натянув на ноги сапоги и надев телогрейку, я поднялся наверх.
Яркое, солнечное, удивительно свежее утро. Сверкающие блики на воде, крики чаек, шум сосен на недалеком скалистом берегу…
Юля пила чай на баке[2]. Здесь – в своей яркой клетчатой рубашке, в легких кроссовках, с распущенными волосами до плеч – она совсем не казалась смешной и неуместной, как вчера в мрачноватой северной тайге. Напротив, я вдруг почувствовал себя самого этаким медведем, выбравшимся из лесу и попавшим на прекрасный светлый праздник.
– Доброе утро, – Юля услышала мои шаги и обернулась.
– Доброе, – согласился я.
– Хочешь чаю? Только что вскипел.
– Ага, – я отошел, чтобы налить себе кружку крепкого горячего чая, и вернулся на бак.
– Совсем тепло, – сказала Юля. – Чего ты в телогрейке?
– Привычка, знаешь ли… – я действительно снял ватник и бросил его на палубу. – Садись.
– Спасибо, – она улыбнулась и уселась на мою теплую рабочую шкуру. Я опустился на палубу рядом с ней.
– Ну вот, приплыли, – сказала она, – а куда? Знаешь, надо бы вроде ужасаться, волноваться хотя бы: такое случилось! А я… А мне просто хорошо. Странно. И даже совсем не хочется узнавать, куда нас занесло.
Да, именно «занесло». Пожалуй, это было самое подходящее слово. А еще было очевидно, что мы где-то очень далеко от Кичуги. Слишком теплым было это утро, да и солнце на широте кичужских низовий в это время года даже в полдень не поднимается так высоко.
– Что будем делать? – спросила Юля.
– Пить чай, – я пожал плечами. Мне действительно было все равно и как-то очень покойно.
Юля кивнула.
– Что-нибудь случится само, правда?
– Конечно.
…Звук работающего мотора мы услышали минут через пять.
А еще через пять появилась и сама лодка – вывернула из-за скалистого мыса в полукилометре от нас, там, где озеро резко изгибалось вправо, следуя долине между лесистыми холмами. Лодка явно была западного производства – широкий и длинный корпус, высокие белые борта, хищно вытянутый форштевень. На носовой ее палубе можно было бы танцевать, если бы она не глиссировала сейчас, скользя по волнам с задранным к небу носом. Я невольно залюбовался этим чудом техники.
Лодка явно шла к нам. Не доходя метров пятидесяти до парохода, ее водитель заглушил движок. Оседая корпусом в воду и быстро теряя скорость, лодка лихо развернулась и замерла точнехонько под нашим бортом. Я взглянул: конечно, на лодке стоял не «Вихрь», а мощный «Mercury».
Их было трое. Два молодца в камуфляже (один из них – у руля) и тощий молодой человек (чуть старше меня) в темно-сером костюме, но без галстука. Он стоял, держась за окантовку лобового стекла, и улыбался.
– Здравствуйте! – он махнул нам с Юлей рукой. – С прибытием. Кажется, я не очень удивился его словам.
– Ну, здравствуйте.
– Рад видеть вас в целости и сохранности. Поверьте, искренне рад, – он коротко и счастливо рассмеялся, как смеются большой удаче. – Вы позволите мне подняться на борт вашего судна?
– Поднимайтесь, – я пожал плечами и скинул ему шторм-трап[3]. Он поблагодарил и довольно ловко вскарабкался на борт парохода. Спрыгнул на палубу, оправил пиджак.
– Я представлюсь, если вы позволите. Сергей Александрович Алексеев-Черных. НИИ проблем естественных наук. Здесь в научной командировке. Гм… продолжительной.
– Андрей, – сказал я. – Можно без отчества.
– Прекрасно. А… ваша дама?
– Юля, – она тоже решила представиться сама.
– Прекрасно, – повторил тощий Алексеев-Черных, раскланиваясь с Юлей.
Я заколебался. Таежная привычка, прижившаяся за полевой сезон, требовала не задавать вопросов, а для начала напоить гостя чаем и, если нужно, и накормить его. Но эта встреча была совсем не похожа на встречу в тайге.
Алексеев-Черных достал из брючного кармана приборчик, похожий на часы-луковицу, взглянул на экранчик.
– Семь сотых секунды за минуту! – удивленно сказал он, ничего не объясняя. – Ничего себе – остаточный эффект… – Он замолчал, закуривая; потом продолжил, обращаясь к нам: – Итак, с вами произошло нечто необычное. Вчера вечером ваш теплоход попал в зеленоватый туман, вы потеряли ориентацию, потом вдруг оказались на этом озере. Так?
– Да, – удивленно сказала Юля. Черных кивнул.
– Вас только двое?
– Да. А что?
– Это хорошо, – перебил Черных.
– Почему?
– Чем меньше людей мне придется посвятить в деятельность НИИПЕНа, тем лучше. Проект не засекречен, просто закрыт. И все же…
Я сообразил, что НИИПЕН – это аббревиатура названия его института.
– Что-то не доводилось мне слышать о вашем заведении, – сказал я.
Черных кивнул.
– Да, НИИПЕН не стремится афишировать свою деятельность. Но не сомневайтесь, это вполне легальная государственная организация.
Я выразительно взглянул вниз, где покачивался у нашего борта белоснежный разъездной катер, наверняка стоящий больше, чем весь наш пароход. Для института на государственном финансировании такой катер – роскошь непозволительная. Черных правильно понял меня, снова кивнул:
– Мы разрабатываем наиболее перспективные направления естественных наук, – сказал он, – и потому нас действительно финансируют неплохо.
