Перфекционизм – главная причина творческих застоев. Нам хочется писать, но при этом писать идеально. В этом упражнении вы намеренно позволите себе «скверный» текст.
Сходите в ближайший газетный киоск. Купите три бульварных издания. Если не окажется откровенно желтой прессы, подойдет любое издание со сплетнями из жизни звезд. Принимайтесь за чтение с ножницами в руках. Вырежьте десять статей, которые вас зацепили. Кто-то выберет истории про экстрасенсов, кто-то – о деньгах или об убийствах и «чернухе». Возможно, одна тема привлечет вас больше других. Скрепите вырезки вместе и положите в папку. Есть ли в них что-нибудь общее? Они приподнятые или унылые? Странные? Извращенные или задушевные?
Выделите полчаса. От руки – и как можно быстрее – напишите убедительную бульварную заметку. Выдумайте героев, события и цитаты. Неистовствуйте. Познакомьтесь с инопланетянкой и женитесь на ней. Отыщите своего близнеца. Выживите в схватке с медведем. Выиграйте пять миллионов долларов. Пишите смело и скверно. Строчите без остановки. Когда пройдет полчаса, остановитесь.
Глава 7
Жизнь писательская
За окном моего кабинета лошади нетерпеливо ждут, когда я покормлю их завтраком. Они голодны и капризны – прямо как я, когда не пишу. Писать для меня – аппетитно, радостно. И даже когда мне кажется, что писать неохота или не о чем, это занятие манит меня, как первый теплый весенний день: хочется бросить все и отдаться ему.
Мне доводилось выбираться из постели возлюбленных – к письменному столу. Я сидела допоздна в ночь перед родами дочери, чтобы описать ее появление на свет. Я сидела и писала, а когда начались схватки – точнее сказать, сокращения мышц, такие же таинственные и непроизвольные, как энергия кундалини – я разбудила мужа и сказала: «Пора». Но лишь после того, как записала это «пора» на бумаге.
Давать себе писать – это для меня большое счастье. У меня не всегда получается хорошо, но это и не обязательно – обязательно просто это делать. Это простое и приятное занятие приносит радость – как общение с настоящим другом. Когда я пишу, прорезается то «я», какое всплывает лишь в некоторых дружбах, где мне бывает смешно.
Полагаю, увлеченные психологией могли бы углядеть в любви к писательству склонность к нарциссизму. Но кому какое дело? Я убеждена, что нам предназначено двигаться в мире, любопытствуя, и писательство поддерживает мое любопытство. Это как обмениваться впечатлениями.
Мне не кажется, что текст – это монолог. Скорее – разговор. Писать – значит задавать себе вопросы, которые сами по себе не пришли бы «мне» в голову. Когда «я» пишу, получаю возможность посмотреть на «себя» и на окружающий мир по-новому, увлеченнее.
Поэт Джеймс Навэ называет это «поэтическим зрением». Он утверждает, что оно есть у каждого, если только мы позволим себе увидеть окружающую нас поэзию. Он предлагает сосредоточиваться на одну минуту за раз – на заинтересовавшем нас предмете. У буддистов это называется «жить осознанно». Я зову это «жить сердцем» – «heartfully»: в английском слове heart скрывается не только слово art (искусство), а еще и ear (ухо). Писать – это искусство слышать сердцем.
Я пишу эти строки и замечаю, что имею в виду ту же пользу, о какой говорят, описывая практику медитации. Я «смотрю на мир по-новому», и «озарения сами приходят ко мне».
И хотя приходят они через текст, их последствия не всегда столь же неосязаемы, как у озарений. Мы уведомляем Вселенную о том, чего хотим, а чего нет, что беспокоит нас, а что радует. Мы сообщаем ей, чего желаем прибавить в жизни, а чего убавить, и перемены случаются благодаря этой ясности. Писать – это и психологическое, и физическое занятие. «Проясняя свои мысли», я буквально обустраиваю заново свою жизнь.
Одна моя знакомая недавно пережила депрессию. Ее любимый человек переехал в другой конец страны. И, казалось бы, забрал с собой ее радость жизни. Она спряталась в постели.
«Мне хотелось лежать под одеялом до конца своих дней, – сказала она мне. – А потом подумала: раз уж все равно лежу, почему бы и не написать что-нибудь? И стоило начать – мне сразу же полегчало. Появилась возможность дать волю чувствам. Наверное, мне просто нужно было буквально переварить случившееся – и писательство дало мне эту возможность».
Моей подруге писательство – переваривание. А для меня – и это, и гораздо большее. Это занятие само по себе пища. Мне нужно ее сколько-то, чтобы быть здоровой. Некоторые предпочитают периодически писать запоем, мне же больше нравится заниматься этим трижды в день. Я пишу в прямом смысле так же, как наслаждаюсь любимой едой – с аппетитом и удовольствием.
Иногда я с упоением описываю событие – или даже его предвкушение. Иногда, будто спелый фрукт, смакую привлекшую меня фразу или мысль.
Недавно я познакомилась с очень высоким и вечно занятым мужчиной с Манхэттена. Вчера мне пришло в голову: «У Дэвида вертикальная жизнь». В том смысле, что дни у него длинны и круты – в них полно работы, и он взбирается по лестнице расписания рывком, как реактивный самолет, достигая чистого неба только к полуночи.
Моя жизнь здесь, в Нью-Мексико, на ранчито размером с кукурузный тако, совсем не вертикальна. Здесь она горизонтальна. С трех сторон я окружена горами. С четвертой, западной, на сотни миль простираются холмы.
Когда пишу, я часто смотрю вдаль, приглядываясь ко всему, что движется в мою сторону издалека: не только на погоду – как дождь шагает по равнине ногами дождя – но и на людей, события, обстоятельства. Я люблю глядеть вдаль. Люблю щуриться на образы того, что еще только появится. Люблю смотреть, как фокусируется все новое.
Фокусироваться – и значит писать. Все начинается с образа, с чего-то, что мне хочется рассмотреть получше. Когда пишу, я как будто навожу резкость на линзах бинокля и записываю все, что вижу. Это описание «кино в голове», как выразилась преподаватель литературного творчества Коллин Рэй. Это значит наблюдать и записывать, а не выдумывать.
