— Это хорошо, — ученый посмотрел на меня сверху вниз и спросил: — Вы помните, что должны сделать?
— Да. Шаг вперед. Посмотрел, каков иной мир, и вышел обратно. Все просто. Даже ученая обезьяна справится.
— Ну, с богом. Начинаем. — После этого Румянцев покинул меня, встал за пульт у стены и, оглядев своих подчиненных, в микрофон повторил команду: — Начинаем! Внимание! Научному и техническому персоналу занять свои места! Делаем все, как на тренировке!
На мгновение свет в помещение притух и снова загорелся. За стеной заработал генератор, а коробки наверху телепорта загудели так, словно внутри них находились мощные трансформаторы. Миша и еще пара человек помогли мне встать и, никого не стесняясь (в первую очередь представительниц прекрасной половины человечества из научного персонала), стали меня раздевать. Прошла минута и вот я уже совершенно обнажен и стою перед телепортом. Меня снимают видеокамеры, и я чувствую себя примерно так же как Юра Гагарин перед полетом. Он шагнул в неизвестность и то же самое должен сделать я. Может быть, повторить его знаменитое: «Поехали!». Нет, пожалуй, что не стоит.
— Пошел отсчет! — вновь прокатился по помещению усиленный динамиками голос Румянцева. — Начинаем на «ноль». Тридцать! Двадцать девять! Двадцать восемь!
Каждая секунда приближала меня к чему-то новому и неизведанному. Я лениво огляделся и улыбнулся. Все вокруг настолько серьезные и напряженные, что мне это показалось смешным. И заметив, что одна из женщин в белом халате, худая и бледная русоволосая дама с усталым лицом, задержала на мне свой взгляд, я подмигнул ей. Это вышло само собой, и она, покраснев, смутилась и отвернулась.
— Внимание! — тем временем продолжал Румянцев. — Пять! Четыре! Три! Два! Один! Ноль! Пуск!
В воздухе заметно запахло паленой проводкой. Снова потух и зажегся свет, и на месте телепорта появился непрозрачный столб из света. Пора! И не дожидаясь команды руководителя проекта, я начал свой путь в неизвестность.
Шаг. Другой. И третий. Я вошел в свет. Сделал еще один шаг и оказался на ровной безжизненной равнине. Нигде ни кустика, ни холмика. Только серая пыль и такие же серые небеса, на которых нет облаков и солнца. Все сумрачно и безрадостно. В спину бьет сильнейший ветер. Видимо, сказывается разница давления в мире людей и на уровне творения. И этот воздушный поток толкает меня вперед. Прыжок! Я оказываюсь в нескольких метрах от портала, ловко приземляюсь и взмахиваю руками. Как руками? А вот так. Двумя. Хотя всего пару секунд назад я был одноруким, а мой побитый организм от резкого скачка просто переломился бы пополам.
Мой взгляд скользнул по худощавому подтянутому телу. Все на месте. Голова на плечах. Грудь. Руки. Видны ребра. Исчез лишний жир. И ниже пояса норма. Тело молодое и сильное, без шрамов, которых после многочисленных операций на мне было не меньше сотни. Кожа гладенькая, а с левого плеча испарилась армейская наколка, память о службе в рядах почившей в бозе доблестной и непобедимой Советской армии. Вот так-так, значит, Румянцев оказался прав. Ай да ученый! Ну, молодец! Сейчас вернусь обратно и скажу ему огромное человеческое спасибо.
Поворот. Позади меня портал, откуда по-прежнему идет мощный воздушный поток, который приносит шум голосов, и явственней всего я слышу Румянцева:
— Держать напряжение!
В ответ ему еле слышный вскрик:
— Не можем! Сейчас все рванет! Эвакуируйте людей!
Какой-то треск и команда руководителя проекта:
— Отключайте генератор!
После этого световая вспышка и портал исчез. Вокруг серая неласковая равнина (именно так мое сознание воспринимало вид Ретропространства) и на ней голый двадцатипятилетний мужчина, который не знает, что делать. Впрочем, пришел я в себя достаточно быстро, ибо был вещий сон, и имелось преогромное желание жить. И простояв на месте исчезнувшего телепорта несколько минут, по крайней мере, мне показалось, что прошло столько времени, я вновь прислушался к своим внутренним ощущениям. Медленно повернулся по кругу и рысцой побежал в том направлении, в котором ощутил какое-то шевеление.
Сколько времени бежал? Не знаю. Может быть час, а возможно целый год. Куда ни кинь взгляд, все одно и то же: серая земля и пыль под ногами. Есть и пить не хотелось. В туалет тоже. Усталости нет. Не холодно и не жарко. Спать не хочется. Тело движется вперед. Подошвы ног слегка взбивают серую взвесь, и ничего не происходит. Бег и шаг. Все делается по привычке. Снова бегом и опять шагом, а направление определяется чутьем. Тоска и непонимание того, что происходит. Вот два основных чувства, которые меня одолевают сильнее всего. И когда я всерьез начал размышлять над тем, что сошел с ума и сейчас нахожусь в бреду, накачан лекарствами и, очень может быть, лежу в психиатрической больнице, кое-что изменилось.
Далеко впереди мелькнула черная точка. Я ускорился и рванулся к ней. Какое никакое, но разнообразие. И вскоре я оказался возле двух мужских трупов в одежде и с холодным оружием в руках. Как так, если Румянцев говорил, что вещи из нашего мира на этом уровне мироздания распадаются на атомы? Не ясно. И этому есть только одно логичное объяснение. Эти мертвецы пришли в пространство творения с более развитых уровней. Впрочем, эта мысль промелькнула и исчезла, а я сосредоточился на своей находке.
Передо мной, наполовину погрузившись в пыль, лежали две высохшие мумии, при жизни бывшие европейцами и моими ровесниками, в смысле не старше двадцати пяти лет. Когда и из-за чего они бились и уничтожили друг друга, пронзив тело соперника клинком, да так и упали в обнимку, мне неизвестно. Тот, что слева, совершенно лысый широкоплечий воин, одет в ветхую белую хламиду с нашитыми на грудь и спину большими красными матерчатыми крестами. Средневековый крестоносец? Вполне может быть, тем более что на шее у него висит христианский крестик из серебра, а зажатый в ладони меч очень сильно напоминает рыцарский, отмечен у основания надписью «Ulfberht»[4], а навершие рукояти украшено маленьким ликом, который окружен желтым нимбом. Обут этот человек в тяжелые кожаные сапоги с подковками, а далее вверх грубые домотканые штаны и усеянный позеленевшими бронзовыми бляшками широкий пояс с пустыми ножнами. Грудь прикрывает шитая золотистой и темно-синей нитками коричневая туника и на этом все. Ни кошелька, ни кинжала, ни фляжки, ни каких либо дорожных мелочей или сумки.
Противник «крестоносца», как я условно обозначил первого мертвеца, был славянином. Почему так решил? Да потому что на макушке головы он имел длинный темно-русый чуб, который принято называть запорожским, хотя это воинское отличие носили за тысячу лет до создания Первой Хортицкой Сечи. На его груди находился амулет из светло-зеленого камня, шесть загнутых правосторонних лучей, что-то из славянской символики. И плюс к этому одежда славянская, как в старых кинофильмах. Украшенная кривыми красными изломанными линиями белая рубаха. Пояс с пустыми ножнами, только в отличие от соперника позолоченный, а в ладони прямой узорчатый стальной клинок с выдавленными в металле причудливыми рунами. На ногах «славянина» удобные для верховой езды широкие штаны и отличные сапоги. По виду в меру жесткие и удобные, вот только рассохлись сильно и к носке не пригодны.
