– Твоего отца не видно, – сказал Калатин и радостно подмигнул. – Он наверняка погрузился в обсуждения с Лонгом и другими старшими офицерами. Наверное, решают, как нам лучше действовать дальше.
– Возможно. – У Квинта еще больше испортилось настроение. – И я об этом узнаю, только когда придет время претворить их решение в жизнь.
– Как и все мы. – Калатин успокаивающе хлопнул друга по плечу. – Могло быть и хуже. Ганнибал вот уже несколько недель нас не трогает. Здесь отличные позиции, а скоро по реке Падус начнут прибывать корабли с провиантом. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы получим еще и подкрепление.
Квинт попытался улыбнуться.
– Что такое? – Калатин склонил голову набок. – Продолжаешь переживать из-за того, что отец может отправить тебя домой?
Стоявший рядом солдат с любопытством на них посмотрел.
– Не так громко! – пробормотал Квинт и пошел быстрее. – Да, переживаю.
Когда он встретился с Калатином после Требии, их дружба обрела новую глубину. Они много разговаривали, и Квинт рассказал Калатину про Ганнона и гнев Фабриция, когда сын неожиданно появился в армии незадолго до первой схватки при Тицине.
– Он ничего такого не сделает. Просто не может. У нас ведь не хватает людей! – Калатин заметил, как покраснел его друг. – Ты же знаешь, что я имел в виду. Ты прошел кавалерийскую подготовку, а всадников у нас можно по пальцам одной руки пересчитать. Сейчас не имеет ни малейшего значения, какое в глазах твоего отца ты совершил преступление. – Калатин выгнул колесом грудь. – Мы с тобой представляем огромную ценность.
– Надеюсь.
Квинту очень хотелось чувствовать такую же уверенность. И под действием отличного настроения Калатина он сумел заставить себя прогнать сомнения.
Добравшись до южной границы лагеря, они поднялись по лестнице на верхнюю часть восточного бастиона, который был десяти шагов высотой и шести в ширину. Внешнюю часть стены утыкали острыми ветками, дальше находился глубокий ров. Укрепления производили впечатление, но Квинту совсем не хотелось узнать на деле, насколько они надежны. Воспоминания о поражении, понесенном от армии Ганнибала, все еще причиняли боль, и боевой дух оставлял желать лучшего – по крайней мере, его боевой дух. Квинт снова погрузился в мрачные мысли и принялся вглядываться в горизонт.
Вражеских солдат никто не видел вот уже несколько дней, но это не означало, что сегодня они не появятся. Квинт испытал облегчение, когда не заметил никаких признаков жизни на холмистой местности от ворот города до серебристой полоски Падуса. По дороге, уходившей к Генуе, несколько мальчишек вели овец и коз на пастбище; старик с запряженной мулом телегой, доверху нагруженной дровами, прихрамывая, ковылял к главным воротам. На более плоском участке земли слева тренировались легионеры, офицеры громко выкрикивали приказы, свистели в свистки и размахивали палками, вырезанными из виноградной лозы. Квинт хотел бы стоять и смотреть на пехотинцев, но, с другой стороны, мечтал забыть о войне и сражениях хотя бы на несколько часов. Он взглянул на друга.
– Видишь что-нибудь?
Калатин пожал широкими плечами.
– Рад ответить тебе, что не вижу.
Все было как обычно, как и должно быть. Квинт принялся разглядывать пугающие нагромождения черных туч, которые собирались у них над головами. Ледяной ветер с Альп гнал их на юг, но вслед за одними тут же появлялись другие.
– К вечеру пойдет снег.
– Тут ты прав, – раздраженно проговорил Калатин. – И если снегопад будет таким же сильным, как позавчера, нам придется несколько дней спать в мокрых палатках.
Неожиданно на Квинта снизошел дух озорства.
– Тогда давай поохотимся, пока есть возможность.
– Ты что, окончательно спятил?
Квинт весело ткнул друга кулаком в бок.
– Я не имел в виду только нас с тобой. Соберем человек десять, чтобы чувствовать себя в безопасности.
– В безопасности? – недоверчиво переспросил Калатин, но ткнул в ответ Квинта в живот. – Сомневаюсь, что такое понятие, как «безопасность», еще существует в природе… но человек не может жить в вечном страхе. Как ты думаешь, может, нам удастся подстрелить оленя?
– Если нам поможет Диана. Кто знает… А вдруг мы выследим кабана?
– Вот это серьезный разговор. – Калатин уже бросился к лестнице, по которой они поднялись на бастион, и начал спускаться. – Если у нас будет достаточно мяса, мы сможем обменять его на вино.
Квинт поспешил за ним, чувствуя, как у него поднимается настроение.
Через некоторое время юноша уже спрашивал себя, а такой ли удачной была его идея. Он и его спутники, всего десять человек, проскакали несколько миль через лес к востоку от Плацентии. Оказалось, что отыскать свежий след дикого животного гораздо труднее, чем он думал. Несмотря на то что здесь рос смешанный лес из берез и дубов, деревья не смогли достаточно укрыть землю листьями, и она превратилась в один сплошной кусок льда. Старых следов было множество, но увидеть свежие на такой земле было невозможно. Один раз они заметили пару оленей, но испуганные животные бросились бежать еще до того, как кто-то из них успел выстрелить из лука.
– Нам придется скоро повернуть назад, – пробормотал Квинт.
– Это точно, – согласился с ним Калатин. – Твой отец сервирует наши головы на серебряном блюде, если мы не вернемся к тому времени, когда нужно будет выступать в патрулирование.
Квинт поморщился и натянул поводья.
– Думаю, можно возвращаться прямо сейчас. Диана сегодня не в самом лучшем настроении, и вряд ли оно изменится.
Те, кто находились рядом, согласно закивали. Они прокричали остальным, что пришла пора возвращаться, и никто не стал спорить с решением Квинта. Все промерзли до костей и не хотели пропустить горячий ужин перед патрулированием.
Тропинки в лесу были узкими, и они ехали по одному, друг за другом; впереди – Квинт, за ним – Калатин. Веселые разговоры и шутки, которыми все обменивались вначале, смолкли; на их место пришли жалобы на холод и голод и грустные рассуждения о том, как кто-то хотел бы провести вечер на постоялом дворе около камина, где пил бы до самого утра. А если там окажется симпатичная шлюха, которая согласится подняться с ним наверх, – еще лучше.
Квинт слышал подобные разговоры сотни раз, так что они влетали в одно ухо и вылетали из другого. Казалось, его конь знает дорогу домой, и поэтому Квинт погрузился в неспешные размышления. Он подумал о письме, написанном Фабрицием, и своей приписке, сделанной в самом конце, надеясь, что оно дошло до его матери. Его сестра Аврелия, конечно, станет горевать о смерти своего жениха, Гая Минуция Флакка, но, по крайней мере, будет знать, что ее отец и брат живы и вернутся домой.
Немного успокоившись, Квинт погрузился в приятные грезы о родном доме недалеко от Капуи. В них присутствовали он сам, его отец и Атия, его мать; и, конечно же, Аврелия. Они сидели на мягких диванах вокруг стола, заставленного роскошными блюдами: жареная свинина, кефаль, запеченная с травами, и лещ, приготовленный в печи, колбаса, оливки, свежий хлеб, огромное количество зелени… Он так ясно все это представил, что, казалось, еду можно потрогать рукой, и рот у него наполнился слюной. Потом перед его мысленным взором появился Ганнон, входящий в комнату с большим блюдом в руках: дичь в великолепном ореховом соусе… Квинт заморгал. Что это с ним? С благословения богов он снова будет обедать со своей семьей, только Ганнона больше не увидит в своем родном доме.
