Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 236
– Юморной парень, – снова повернулся к Субботину Чернов. – Сейчас я тоже всех развеселю, когда скажу, что в «Пулковской» уже десять дней никаких дискотек нет – мы проверяли, у них там профилактический ремонт какой-то…
Субботин подхватил эстафетную палочку и с ходу включился:
– А мы любим веселых людей, – и без паузы спросил: – Тачка чья?
Касатонов встрепенулся и степенно ответил:
– Моя «банка», отвечаю…
Субботин с нажимом в голосе задал новый вопрос:
– Где документы на машину, а?
– У телки дома в сумке забыл…
– Адрес телки? – почти без вопросительной интонации бросил Чернов.
– Адрес… Не знаю. Не запомнил… Что я, все помнить должен?! – с усиливающимся раздражением в голосе ответил бык. Ему теперь приходилось вертеть головой от Субботина к Чернову, от Чернова к Челищеву – этот «пинг-понг» заметно выводил его из себя.
– Магнитофон чей? – бесцветным голосом спросил Сергей.
– Мой, отвечаю. Из Саранска привез месяц назад…
В «карусели» наступила пауза, все задвигали стульями, закурили. Субботин, вроде как утративший интерес к быку, спросил Чернова:
– «Следачке» звонил?
Чернов кивнул:
– 122-я согласована, ажур!
Гоша затянулся сигаретой, встал и, вроде как прощаясь, ласково сказал Касатонову:
– Отдыхай пока, парень. Шутишь плохо, не смешно совсем. Вещь, – Субботин кивнул на магнитофон, – с двойного убийства, расстрельная статья, кстати. Ладно, пошли, Сергей Саныч, утро вечера мудренее.
Касатонов заерзал на стуле и с испугом и удивлением заговорил торопливо вслед уходящим Субботину и Челищеву:
– Вы че, я, бля, в натуре, на дискотеке гулял, не убивал никого, какие убийства?..
Чернов ловко пристегнул наручником Касатонова к батарее и выскочил вслед за гостями в коридор. Субботин, морщась от рези в глазах, спросил:
– Машины-то хозяина установили?
– Установили, – кивнул Чернов. – Даже побеседовали с ним. Старик этот, дядя Гриша, – полный мудак и маразматик, хотя и ветеран. Он уже столько доверенностей на эту тачку понавыписывал, что и не помнит, кому их давал. «Меня просили, я и давал, а к нотариусу они меня сами привозили…» – и большего от него добиться трудно. Твердит, как попугай, что претензий ни к кому не имеет…
– Понятно, – многозначительно протянул Гоша, думая о чем-то своем. – Так завтра «следачка» во сколько будет?
– К десяти, – Чернов зачем-то посмотрел на часы.
– Ну вот и мы к тому времени завалимся. Юморист посообразительнее станет, подергается, прогреется… И расколется как сука, никуда не денется… «Развалим» мы Михаил Ивановича до самой жопы, у меня предчувствие такое есть…
Субботин довольно подмигнул Челищеву, который задумчиво покивал головой в ответ. Гошино удовлетворение Сергею не передалось. Не верилось ему, что Касатонов, этот «бройлерный кабан», имел какое-то отношение к убийству его родителей. Уж больно спокойно он держался на допросе. Но тогда зачем он явно врет про магнитофон?
«Ничего, ночь „попарится“ Михаил Иванович, поумнеет, а утром мы все спокойно выясним», – успокоил себя мысленно Сергей. Он и представить себе не мог, что никакого покоя завтрашний день не принесет, и вместо ответов на старые вопросы он получит новые…
Те, кому довелось провести хотя бы одну ночь в ИВС Смольнинского РУВД, могут засвидетельствовать, что заведение это сильно отличается от санатория. Причем в худшую сторону. Удобств минимум, атмосфера вонючая, потому что от «постояльцев» редко пахнет французским парфюмом…
Из помещения дежурной части доносились какие-то голоса, смех и монотонное бормотанье переносного телевизора, который работал в дежурке, несмотря на все запреты и инструкции. Миша Касатонов, в недавнем прошлом спортсмен, подающий надежды, а ныне – обычный рядовой бандит, никак не мог уснуть, ворочаясь на жестких нарах. Мишу терзали два извечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Мише было страшно и муторно, и он как заведенный шептал в темноту: «Во бляди, в блудняк втравили», – и скрипел зубами от тоски, потому как понимал, что в блудняк себя втравил он сам…
Прошлым вечером на хату, где кроме Касатонова ночевали еще три быка, ввалился совершенно пьяный Костя-Молоток с какой-то малолеткой. Молоток был бандитом постарше и всякий раз не забывал это подчеркнуть перед салагами типа Касатонова, недавно пришедшими в организацию, у которых еще не было ни заслуг, ни денег, ни даже закрепившейся клички… Молоток вроде как бы «курировал» молодых рекрутов, хотя воспитателем он был плохим и, говоря молодым быкам о строжайшей дисциплине и полном запрете пьянства в организации, сам неоднократно нажирался как скот в съемной хате молодых, за что неоднократно вздувался своими начальниками.
В этот вечер Костя был вовсе не в себе, и Касатонову показалось, что он не только пьян, но и ширнутый[8]. И девка – совсем молоденькая – была такая же «двинутая». Косте было вовсе невесело, его лихорадило, он быстро начал что-то говорить про злую судьбу, запричитал, затем позвал Мишиного соседа по комнате и предложил «расписать» малолетку на двоих. Малолетка не сопротивлялась и, похоже, не очень понимала, где она и что с ней делают… Касатонов помялся перед приоткрытой дверью в комнату, где вовсю уже шло «порево». Мише нужно было передать Молотку, что его уже который день искал Винт – бригадир и самый большой начальник в организации, кого знал Касатонов, но, похоже, Костя все равно бы ничего сейчас не воспринял. А потому Касатонов на кухне позвонил по оставленному Винтом телефону и вытащил из Костиной куртки, валявшейся на полу в прихожей, ключи от «восьмерки», которая хоть и считалась общей, но на самом деле была практически постоянно узурпирована Молотком. Мише очень давно хотелось оторваться на «восьмерке» с Веркой, недавней подружкой, работавшей в «подотчетном» ночном ларьке…
Прихватив оставленный Молотком в свой прошлый визит (такой же пьяный и истеричный, как и нынешний) красный двухкассетный «Филипс», Миша задержался у двери в комнату, где малолетка громко стонала от удовольствия, получаемого одновременно спереди и сзади.
– Костя, я, это, машину возьму ненадолго… Моя очередь вроде, да и вам без нее сейчас кайфово, – негромко, скорее для самого себя, чем для братанов, проговорил Касатонов. Посчитав доносящиеся из комнаты стоны и урчание, перемежающиеся матом, сигналами согласия, Касатонов тихонько прикрыл за собой дверь и застучал кроссовками вниз по лестнице…
Вспоминая все это на жестких нарах ИВС, Касатонов скрипел зубами от тоски.
Потом он вспомнил, как Винт рассказал, что братву в беде, и особенно в тюрьме, не бросают, и стал рисовать в уме разные приятные картинки «отмазки», побега и прочей романтической ерунды. С этими картинками в голове Миша и задремал. И не слышал, как в ИВС ввели нового «постояльца», который после того, как за ним закрылась дверь, помедлил немного, привыкая к темноте, а потом направился прямо к Мишкиным нарам. Новенький был мужик лет тридцати – худощавый, с плавными движениями и хищными тенями на рубленом лице.
Ознакомительная версия. Доступно 48 страниц из 236
