Лицо женщины исказил такой неприкрытый ужас, что Чейн испытал острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Все-таки этот вечер, несмотря ни на что, удался! Белобрысая стервочка невзначай ляпнула кое-что, достойное внимания.
Крысеныш.
Что бы ни значило это слово, оно сверх всякой меры разъярило Торета, и одно это уже стоило запомнить.
— И-извини, Торет… извини… — с трудом пролепетала Сапфира. — Пойдем куда захочешь… куда скажешь, туда и пойдем… извини…
Торет опустил дагу и медленно разжал пальцы, отпустив ее горло. В его коричневых глазах мелькнул нешуточный испуг, — должно быть, он только сейчас осознал, как дорого ему придется потом заплатить за эту вспышку. А что придется — в этом Чейн не сомневался.
Чейн не без труда подавил разочарованный вздох. До чего же они все-таки предсказуемы, эти двое… Вот скука-то!
— Ничего страшного, дорогая, — сказал Торет на удивление спокойно — словно и не был только что вне себя от бешенства. — Мы не можем пока что поехать в «Рябиновую рощу», но зато мы давно не бывали в «Атласном троне».
Сапфира тотчас просияла, разом позабыв и кинжал, и угрозы.
— Так мы поедем в «Атласный трон»? Это просто… великолепно!
Чейн внутренне застонал. Она и впрямь выучила новое слово! Переодевшись, прихватив перчатки и длинный плащ, он обреченно отправился за наемной каретой.
В давние времена, когда в Белашкии только-только воцарился первый монарх, нынешняя столица была обыкновенным замком. Со временем деревни, окружавшие замок, разрослись в городки, а потом и вовсе слились в один большой город. Город продолжал расти, и для защиты его возводились все новые крепостные стены. Сейчас в столице было три кольца стен, которые располагались примерно на одинаковом расстоянии от замка. Большинство банков, учреждений, богатых особняков и заведений высшего разряда находились во внутреннем, наиболее защищенном круге Белы. Хотя были в городе и торговые улицы, которые тянулись от центра Белы к самому порту — как, например, Портовая улица, — но чем дальше от замка размещался магазин, банк или трактир, тем ниже был его социальный статус.
Ночной воздух был пронизан редким в этих краях прохладным ветром с суши, который снес в море вездесущие запахи дерева, смолы и рыбы. Очень скоро карета остановилась возле «Атласного трона». Торет помог Сапфире выйти, а Чейн между тем расплатился с кучером.
Хотя вдоль улицы через каждые тридцать шагов ярко пылали фонари, ночь оставалась восхитительно темной. Чейн в своем длинном плаще, из-под которого виден был кончик меча, исполнял роль телохранителя, Торет и Сапфира разыгрывали из себя богатую парочку.
Карета укатила прочь, и Сапфира уверенно вошла в трактир, а Торет и Чейн, как всегда, остались ждать ее на улице. Чейн стоял в глубокой тени, скрестив руки на груди. Он редко заговаривал с Торетом первым. Глядя вслед Сапфире, Торет выразительно вздохнул.
— Правда же, она прекрасна? — пробормотал он.
— Да, хозяин, — ровным голосом отозвался Чейн.
Прошло совсем немного времени, и Сапфира выпорхнула из «Атласного трона» в обществе молодой, явно супружеской пары. То, что одной из будущих жертв оказалась женщина, немало удивило Чейна — обычно Сапфира приводила с собой исключительно пьяных мужчин, как правило, бездельников, жаждущих повращаться в аристократическом обществе. Впрочем, во всех других отношениях спутники Сапфиры были самыми обыкновенными зажиточными купцами.
— А вот и мои друзья! — воскликнула Сапфира, обращаясь к своим новым знакомцам. — Я же говорила вам, что они вот-вот придут.
Она представила своих спутников: мужчину звали Симашк, женщину — Луиза. Торет пожал руку Симашку и в светских выражениях приветствовал его подругу.
— Симашк — сын одного Стравинского винодела и приехал в столицу по разным торговым делам, — продолжала Сапфира. — У них с Луизой нет в Беле ни единой знакомой души, вот я и вызвалась показать им, как у нас в городе развлекаются по ночам. Хорошо, что вы так быстро пришли, — поможете мне занять наших новых друзей.
Чейн исподтишка пристально разглядывал женщину — лет двадцати с небольшим, светлокожая, с густыми темными волосами, которые прихотливо выбивались из-под красной бархатной шапочки. Жгучий голод охватил его вдруг с такой силой, что он даже удивился. Всегдашние мысли, полные ядовитого презрения, отступили, и сейчас он мог думать только о Луизе — о том, как исказится ужасом это прекрасное лицо, когда его клыки погрузятся в ее теплое нежное горло. Даже и сейчас Чейн ощутил, как во рту удлиняются острые клыки, и ему пришлось тайком сглотнуть слюну.
Редко, очень редко Чейн забывал о своем рабском состоянии, и случалось это, лишь когда он охотился.
Торет между тем приветливо улыбнулся Симашку.
— Идемте, идемте, — добродушно проговорил он. — Тут дальше по улице есть другой трактир, гораздо лучше этого — он называется «Рябиновая роща». Кормят там превосходно, а уж вино лучшее во всей округе. Кстати, — прибавил он с таким видом, словно его только что осенила эта идея, — ты мог бы потолковать с ними насчет выгодной сделки.
Развязное дружелюбие Торета помогло молодой паре справиться с неизбежным при знакомстве смущением. Вся компания неспешным шагом двинулась по улице, то и дело минуя других любителей поздних прогулок. Один раз им даже повстречался городской стражник; его приветствовали сдержанным кивком, и он так же сдержанно кивнул в ответ.
Чейн помалкивал, предоставив Торету и Сапфире вволю болтать с Симашком и Луизой. Занятые разговором, молодые супруги не заметили, как вся компания свернула на дорогу, которая под уклон вела по ту сторону крепостной стены, в купеческий квартал. Места здесь были обветшавшие, глухие, и после наступления ночи здесь, как правило, становилось совершенно безлюдно. Чейн начал уже позевывать от скуки, когда Симашк вдруг резко остановился и огляделся, лишь сейчас сообразив, что уличные фонари и ярко горящие окна остались позади, а здесь их окружают только темнота и безлюдье.
— Мы что же, прошли мимо «Рябиновой рощи»? — озабоченно спросил он. — Заблудились, наверное, или…
Без единого слова Торет схватил его и со всей силы швырнул на побеленную стену давно закрытой лавки.
Чейн давно уже перестал удивляться тому, как силен и проворен его худосочный хозяин. Торет оскалился, обнажив длинные клыки, дохнул в лицо Симашку… и отпустил его.
— Беги! — прошипел он.
Торет крайне редко играл со своей добычей. Чейн как раз предпочитал позабавиться с жертвой, но с пониманием относился к тому, что Торет заботится о соблюдении тайны. Большинство Детей Ночи могли стереть или изменить воспоминания смертных, а потому обычно оставляли свою добычу живой, но совершенно не помнящей, что случилось. Иные вампиры были способны и на большее, но вот Чейн и Сапфира могли разве что затуманить память смертного о происшедшем.
Сегодня ночью Торет повел себя совершенно иначе. Чейн мысленно возликовал, предвкушая краткую передышку от тягостного рабского бытия, и ощущение недолгой свободы омыло его теплой волной.
