Я сошел с барки на один из причалов в гавани озера и нанял носилки, чтобы меня отнесли в царский дворец. И хотя они не были столь роскошны, как в мой первый день, их скромно тащили всего четверо, но Александрия – прекрасный город, даже если тебя несут так близко от мостовой.
По дороге мы попали в район казарм македонцев, и я приказал остановиться, так как захотел тут хорошенько осмотреться. В отличие от Рима, в Александрии солдатам находиться не запрещено. Цари, наследники Александра, всегда оставались чужестранными деспотами и никогда не считали лишним всячески напоминать туземцам, кому именно принадлежит здесь власть.
Казармы представляли собой два ряда растянутых вширь трехэтажных зданий, стоящих друг напротив друга и разделенных учебным плацем. Здания были предсказуемо великолепны, а воины, занимавшиеся на плацу, выполняли все упражнения с похвальной четкостью. Но амуниция у них была, на взгляд римлянина, безнадежно устаревшей. На некоторых были цельные бронзовые панцири, какие нынче носят только римские командиры, остальные же были обряжены в толстые рубахи из нескольких слоев полотна, обшитые бронзовыми пластинами. Лучшие римские легионеры уже несколько поколений назад перешли на галльские кольчужные рубахи, а Марий ввел их в своих легионах в качестве стандартного защитного доспеха воина. Некоторые македонцы сохранили у себя свои длинные копья, хотя они уже столетие как расстались со своим прежним боевым построением, плотной фалангой, и перешли на римский развернутый боевой порядок.
В конце поля выполняло различные маневры подразделение конницы. Македонцы в свое время обнаружили, что конница может быть весьма полезна на широких восточных равнинах, что составляли большую часть территорий старой Персидской державы, которую они завоевали. У нас же таких подразделений было совсем мало, и обычно в него входили чужестранные наемники, которых брали на службу в случае необходимости.
В противоположной стороне плаца какие-то механики и инженеры собирали что-то вроде осадной машины, массивное устройство из канатов и деревянных брусьев. Я никогда прежде не видел подобного устройства и приказал носильщикам поднести меня поближе. Вообще-то, любой чужестранец отлично понимает, что к лагерю римского войска или к казармам приближаться не следует, но я уже настолько привык к неизменному раболепию и низкопоклонству египтян, что мне и в голову не пришло, что я лезу не в свое дело.
При нашем приближении человек, оравший на механиков и инженеров, развернулся и направился к нам. Солнечные лучи, сверкая, отражались от его панциря и наголенников. Свой шлем, украшенный плюмажем, он нес под мышкой.
– Что тебе здесь нужно? – требовательным тоном выкрикнул он.
Я знаю эту породу людей: солдат-профессионал, достаточно долго прослуживший ветеран с глазками-щелочками и почти безгубым ртом. Он выглядел как типичный центурион – стоит ли и говорить, что я таких терпеть не могу. Вмятины от стрел и копий на его панцире отлично сочетались со шрамами на его лице и руках, как будто он специально просил оружейника сделать так, чтобы доспехи составили единый ансамбль с его телом.
– Меня зовут Деций Цецилий Метелл-Младший, я член римской дипломатической миссии, – процедил я насколько возможно более высокомерным тоном. – Твоя машина привлекла мое внимание и вызвала интерес, вот я и приказал подойти поближе, чтобы получше ее рассмотреть.
– И что с того? – рявкнул он. – Вали-ка отсюда.
Скверное начало.
– Послушай, – запротестовал я, – как мне представляется, ты плохо представляешь себе, насколько близки отношения между царским дворцом и римским посольством!
– Тащи сюда этого старикашку-флейтиста, тогда и поговорим, – заявил этот солдафон. – А пока что проваливай от казарм и впредь держись от них подальше.
– Ты еще обо мне услышишь, – пообещал я. Такие слова всегда выкрикивают в ответ на угрозы. – Доставьте меня во дворец! – величественно приказал я носильщикам.
Мы тронулись в путь, и я стал мечтать о том, как накажу этого грубияна. Он, конечно, был в своем праве, прогнав со своей территории какого-то штатского, но это его, по моему мнению, вовсе не извиняет. В конце-то концов, я римский посланник, а Египет – почти что римская собственность. Но грубости этого офицера тут же были забыты и выветрились у меня из головы, когда я, достигнув посольства, узнал последние новости.
Кретика я нашел во внутреннем дворике, и он тут же поманил меня к себе.
– Ага, Деций, очень хорошо, что ты вернулся. К нам прибыли посланцы из Рима. Я собирался сам их встретить, но коли ты уже здесь, то можешь это сделать вместо меня.
– Ты сам собирался их встретить? – усомнился я. – И кто там такой важный?
– Раб только что доставил вот это из Царской гавани. – Он протянул мне небольшой свиток. – Кажется, в Александрию прибыли две дамы из высокопоставленных семей в надежде насладиться здешним благоприятным климатом.
– Климатом? – переспросил я, удивленно поднимая бровь.
– Это письмо от Лукулла. Он сообщает, что погода в Риме стоит скверная и вообще в городе неспокойно – политические дрязги, столкновения, драки, кровь на улицах. Вот он и направляет сюда к нам этих дам, которых он опекает – Фаусту Корнелию и ее подругу, тоже не менее знатную даму, и просит меня оказать им всевозможное содействие и помощь.
– Фауста! – воскликнул я. – Дочь Суллы?!
Брат нетерпеливо надулся и недовольно уставился на меня.
– А какая еще высокорожденная дама носит это имя?
– Это я просто от удивления, – уверил я Кретика. – Я встречался с этой дамой, знаком с нею. Она ведь помолвлена с моим другом, Титом Милоном.
– Тем лучше. Возьми с собой нескольких рабов, у путешественниц полно багажа. И позаботься об их размещении. Я поговорю с дворцовыми евнухами насчет устройства приема в их честь.
Римляне обычно не поднимают такой шумихи по случаю прибытия дам, и неважно, какое положение они занимают в Риме. Но при египетском дворе, где доминируют евнухи и дочери царя, порядки иные.
– А кто эта вторая дама? – В этот момент меня ужалила страшная мысль. – Случайно не Клодия? Они довольно близки с Фаустой.
Мой собеседник улыбнулся.
– Нет, но ты не будешь разочарован, когда с нею встретишься. А теперь ступай. Они все еще торчат на причале.
Я громко выкрикнул команду, и тут же рядом, словно ниоткуда, появилась целая толпа рабов. Я приказал принести несколько носилок, и они тут же появились, словно я был посланцем богов, не меньше. Да, это и впрямь чрезвычайно удобное для проживания местечко. Я забрался в носилки, и мы отправились в Царскую гавань. Это было небольшое отгороженное водное пространство в Большой гавани, где у причала стояли царские корабли и барки. Его огораживал каменный волнорез, а вход туда прикрывал островок, где был выстроен похожий на драгоценный камень Островной дворец, защищавший гавань от особо сильных штормов.
Я тут же заметил причаленный рядом с царскими барками маленький римский торговый корабль. Он выглядел крайне убого, но от дам, стоявших возле фальшборта, исходило просто непомерное высокомерие и надменность, словно жар и свет от июльского солнца. И неудивительно, это были не просто римлянки, но патрицианки* с головы до пят, впитывающие эту особую уверенность в себе и чувство превосходства прямо с молоком матери.
