Пока будущие слуги Нехебкая готовились к порогам, стирая в кровь ладони о тренажеры серкетов, Арлинг не терял времени. Днем он старался быть на виду, наблюдая за учениками или ухаживая за Сейфуллахом, которому становилось то лучше, то хуже, а по ночам исследовал многочисленные комнаты озерного зала, который серкеты называли Сотовым. Он действительно напоминал улей, где озеро было центральным ложем королевы-матки, вокруг которого налепили свои кельи серкеты-пчелы. Большинство комнат были обычными складами, где хранились ящики с провиантом, странными камнями и другими непонятными Регарди вещами. Он не уделял им большого внимания, озадаченный другим вопросом. Несмотря на то, что на четвертую ночь он облазил почти все помещения Сотового Зала, обнаружить лестницу, ведущую наверх, в башню крепости, так и не удалось. Он нашел несколько пустующих столовых, оставшихся от тех времен, когда в Пустошь приходило больше учеников, библиотек, забитых старыми свитками, и молитвенных комнат, заполненных оплывшими свечами, которые порой достигали двух салей в высоту. Остальные комнаты служили тренировочными залами, либо пустовали.
Оставалось помещение, куда ушел Саалдан, и которое охранялось воинами Нехебкая. Однажды притворившись, что ему нужно вытряхнуть сапог, Арлинг уселся на землю в паре салей от входа в комнату и погрузился в ее звуки. Разведка хороших результатов не дала. Ему показалось, что он услышал плеск воды, запертой в маленьком помещении. Возможно, комната была полузатопленной и использовалась для проведения ритуалов. Имана там быть не могло.
Скользящие оказались большими хитрецами, чем он предполагал. Они наполняли Сотовый Зал каждое утро, появляясь из тех пещер, которые много раз были обследованы Арлингом. Оставалось одно – они пользовались потайными ходами, которые пока были ему неизвестны. Вечером Скользящие уходили постепенно, словно вода из чана с засоренным сливом. Они разбредались по разным комнатам, подолгу задерживаясь у порогов и шепча молитвы. Выждав время, Регарди проникал следом, но находил лишь пустую комнату – Скользящие исчезали. Однажды он попробовал войти в нее одновременно с серкетом, но его мягко остановили. «Наверное, в пещерах есть что-то, заметное только для зрячих» – думалось ему, но голос имана шептал в голове: «Не сомневайся в себе никогда», и Регарди гнал такие мысли прочь.
Решив сменить тактику, он стал больше общаться с Веором, надеясь выведать у него что-нибудь полезное, но их короткие диалоги напоминали разговоры со жрецами Амирона в далеком прошлом его юности.
– Почему в этом зале так много серкетов? – как-то спросил он Скользящего, когда тот принес ему ужин. – Ведь он для учеников.
– Это наш общий дом, здесь все свои, – уклончиво ответил Веор, и халруджи задал вопрос по-другому:
– Я заметил, что некоторые серкеты обходят озеро раз по десять, даже не останавливаясь. Вы так гуляете? Или это особые тренировки для посвященных?
Веор усмехнулся.
– Ты мыслишь, как мирянин, но это простительно. Становясь слугой Нехебкая, серкет остается человеком, который подвержен слабостям. Искушения мира преодолеваются силой молитвы. И ходьбой. Чем греховнее были твои мысли, тем больше шагов ты должен сделать.
– А кто определяет… степень греховности?
– Настоятель.
– Вы исповедуетесь ему? На моей родине люди приходят к жрецам Амирона, чтобы рассказать о слабостях и получить прощение за грехи. Считается, что они сами себя наказывают – муками совести.
– Здесь иной мир, – покачал головой Веор. – Настоятелю не нужно признание серкета, чтобы узнать о его грехах. Становясь слугой Нехебкая, человек сливается с единым сознанием Скользящих. Слова не нужны.
– Вы читаете мысли друг друга?
– Не торопись с выводами, учитель Амру. Есть вопросы, на которые я не могу ответить.
«Ладно, жрец, – подумал Арлинг, – Попробуем по-другому».
– А если серкет согрешит сильно? Например, поддастся эмоциям, гневу, убьет кого-то? Или… потеряет веру и уйдет из Пустоши?
Последний вопрос был настолько же важным, насколько и опасным. Арлинг специально не стал выделять его, стараясь скрыть волнение под праздным любопытством чужака, скучающего в незнакомом месте. И хотя он ожидал, что Скользящий откажется отвечать, Веор торжественно произнес:
– Когда случается такая ужасная вещь, как падение среди посвященных, то через все обширное сознание пробегает дрожь страдания. Отделение одного брата от остальных рвет струны нашего сердца. Но заблуждающийся брат никогда не отсекается окончательно, как бы далеко он ни ушел. Когда-нибудь, где-нибудь, каким-то образом он возвращается, так как его связь с Нехебкаем не может быть разорвана никогда. Мы мало знаем об утомительном пути испытаний и страданий, который он должен будет пройти, прежде чем снова слиться с остальными.
– Вы вернете его, или он сам вернется? – уточнил Арлинг, вспоминая о том, сколько усилий потратили Скользящие, чтобы схватить имана. Три года назад он сам попался в одну из их ловушек, предназначенных для учителя.
– Голос Нехебкая остается в нем, как бы сильно он не уклонился от пути, – ответил Веор. – В один прекрасный день он звучит в нем снова, разрывает на части и отделяет его страсти от божественных возможностей. На сбившегося с пути обрушивается вся сила общего сознания братства, и он возвращается. Все возвращаются.
Неприятная мысль кольнула Арлинга, словно жало скорпиона.
А если Веор прав? Если иман вернулся к серкетам, слился с общим сознанием Нехебкая и теперь специально скрывался от бывшего ученика? Что если так?
Разговор с Веором посеял опасные семена тревог и сомнений, которые затаились, ожидая своего часа. Ему казалось, что с тех пор как он попал в Пустошь, минула вечность. Дни в подземелье тянулись медленно и неторопливо. Серкеты никуда не спешили, напоминая пылинки, которые вздымались солнечным лучом ранним утром и беспорядочно кружились в воздухе до тех пор, пока вечерние сумраки не опускали их на землю. Время в Пустоши было тягучим, словно застывшая патока, в которой можно было застрять навеки.
Наблюдая за Скользящими, медленно бредущими по веревочным мостам над озером, Арлинг не мог избавиться от ощущения, что стал зрителем спектакля, разыгранного только для него. Он был уверен в одном. Не таким серкетом был иман, когда уходил из Пустоши много лет назад. Не таким серкетом хотел стать его молодой ученик, когда принял участие в Боях Салаграна вопреки запрету учителя. Что-то было не так в нынешних Скользящих, очень сильно «не так». И хотя ответ лежал перед ним, сверкая темными гранями могущества Подобного, он предпочитал искать другие причины, не замечая очевидного. Подобный, укрывшийся за Гургаранскими горами, еще не покорил Сикелию, но успешно закончил давнюю войну с бывшими братьями по вере, превратив их в рядовых жрецов, слепо поклоняющихся песчаному богу. Слуги Нехебкая в Пустоши Кербала ничем не отличались от слуг Амирона в далекой родине Арлинга – Согдарии. Возможно, Испытание Смертью тоже не было прежним, став еще одним бессмысленным ритуалом.
