Книга Стальная бабочка - Вячеслав Шалыгин

Штурмовой отряд рассыпался по каменистому ущелью, и у командора Макса Хауэра не осталось никакой реальной возможности им управлять. Это было невероятно, но факт – самая надежная в галактике система боевой связи отказала. Полностью. Наглухо. Бойцы и робокриги действовали по единой программе, поэтому видимость организованной деятельности сохранялась. Но с этой минуты подразделение уже не было одной большой машиной, оперативно-тактической единицей на поле боя. Без команд Хауэра отряд мог реагировать на изменение обстановки только частично, каждое подразделение – на своем участке. И это не сулило мароманнам успеха. Более того, им светило полное фиаско. Ведь в усеянном скалами и каменными обломками каньоне сама природа дробила подразделения на совсем уж мелкие группки. Просто подарок – зажимай поодиночке и уничтожай.

Но противник почему-то не спешил пользоваться преимуществом. Он вообще вел себя странно. Имея трехкратный перевес в бойцах и живых машинах поддержки, в том числе летающих, и отлично понимая, что у мароманнов возникли непредвиденные трудности, дактианцы не атаковали. Даже наоборот, враги пятились, втягиваясь в опасное дефиле – самую узкую часть ущелья. Будь у Хауэра связь, он мгновенно воспользовался бы этой оплошностью врага и отправил бы на скалы, что возвышались над узким проходом, два десятка робокригов. Для боевых шагающих роботов стало бы плевым делом уничтожить с господствующей высоты пятящихся дактианцев. Но связи у командора не было. А еще ему почему-то не хотелось уничтожать дактианцев.

И это было невероятно, но опять же факт. Минуту назад Хауэр просто кипел от желания передавить всех этих «зеленых человечков», как клопов, вместе с их «полуживыми» машинами-биониками, а теперь его охватило странное благодушие. Ничего подобного он не испытывал, даже когда удавалось выиграть сражение и потери были минимальными. Да, в этом случае Хауэр бывал снисходителен к побежденным, приказывал добивать только биоников. Ведь эти тупые организмы не знали, что такое сдаться в плен. Но благодушие… нет, об этом никогда не было и речи. Дактианские пленники рассматривались исключительно как обменный фонд в пропорции примерно три к одному. Ведь мароманны в плен к дактианцам попадали гораздо реже. Так что одним «зеленым» больше, одним меньше – не принципиально, а потому шаг влево или вправо карался по всей строгости военного времени. Никакого благодушия. И вдруг что-то накатило. Будто бы во сне.

Хауэр насторожился, но мысль обработать не успел. На него снова накатило нечто неведомое, но такое же сильное, как и предыдущее чувство. Ага! Теперь это был отчетливый сигнал интуиции. Макс прямо так и решил, сразу, без лишних сомнений – это интуиция. И Хауэру сразу стало понятно, что предыдущая волна была тоже волной предчувствия, а не благодушия. Он вдруг понял, что буквально через минуту или две дактианцы могут сыграть роль отвлекающих целей. Краем глаза Макс уловил отсвет, который быстро превратился в свечение.

Хауэр обернулся и рефлекторно вскинул оружие. Два робокрига огневой поддержки в точности повторили движения командора и так же, как Хауэр, зависли, не понимая, во что им целиться. По ущелью достаточно быстро разливалось непомерно яркое свечение неизвестной природы.

Хауэр вдруг почувствовал себя как-то странно. Он будто бы подключился к оптике люфткрига-корректировщика, кружащего в небе над каньоном. Макс точно знал, что нет связи с бойцами – живыми либо синтетическими. И в то же время он видел поле боя, себя, своих воинов и накатывающую на них огненную волну как бы со стороны и чуть сверху. Он будто бы вдруг превратился в неведомого наблюдателя, который затаился где-то наверху, между камнями над обрывом.

Все это было странно, опять же словно в каком-то дурном сне, но самое необычное заключалось в другом. Это ведь Хауэр только так сформулировал «я вижу». На самом деле он воспринимал происходящее в каньоне абсолютно непонятным образом. Это было не видение, как его понимают люди или другие существа, обладающие глазами, а загадочного рода восприятие. Недоступным человеческому пониманию образом Макс воспринимал все, что происходило внизу, в ущелье, и знал – именно знал, а не догадывался или предполагал, – что дело плохо.

Стена ярчайшего, запредельно горячего огня двигалась фронтом от стены до стены, высотой вдвое больше глубины каньона и полосой метров тридцати от переднего края до тыла. И после этой огненной зачистки дно и стены ущелья выглядели как дымящийся, покрытый толстым слоем расплавленного стекла гладкий желоб. Без всяких признаков скал или других неровностей. Какое оружие создавало этот странный плазменный каток, Хауэр не знал и даже не догадывался. Но вряд ли это делало какое-то оружие дактианцев. «Зеленые» были растеряны не меньше, чем бойцы Хауэра. В этом Макс убедился, когда вновь обернулся. Невольно, а не в поисках поддержки у врага. Впрочем… может быть, подсознательно он и искал ее, хотя бы в виде информации. Если говорить проще, хотя бы в виде ответа на вопрос: «Алло, животноводы, вы не в курсе, что это за чертовщина?»

Похоже, дактианцы тоже не знали ответа. И не искали его. Они в панике карабкались на скалы, пытаясь выбраться из гиблого каньона. Хауэр отлично понимал, что огненная стена настигнет дактианцев гораздо быстрее, чем они доберутся хотя бы до середины подъема. Им могли помочь летающие бионики, но боевых птиц отвлекали на себя люфткриги-истребители. Они продолжали воздушный бой, лишая дактианцев последней надежды на спасение.

Кстати, и бойцов Хауэра летающие машины спасти не могли. Ведь они не умели самостоятельно анализировать ситуацию, а приказать им Макс не мог, не было связи. Получалось, что наземная часть отряда была обречена погибнуть на виду у отважно сражающейся в небе воздушной части. Отчаянно глупая ситуация!