Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
– Они жгут людей заживо! – рявкнула нянюшка.
– Да, такое случалось, но я читала, что это все в прошлом, – возразила задыхающаяся Агнесса. – Это было очень давно! А те жрецы, что я видела в Анк-Морпорке, только раздавали листовки, молились в большом шатре и распевали довольно-таки заунывные песенки…
– Ха! Сколько леопарда ни крась, все равно в лес смотрит!
Они пробежали по длинному коридору и вылетели из-за ширмы в кишащий людьми Главный зал.
– Всяких важных шишек по самые колени, – вытянув шею, пробормотала нянюшка. – Ага, вот и наш Шончик…
Единственный солдат регулярной армии Ланкра стеснительно прятался за колонной. На голове у него красовался парадный парик на несколько размеров больше положенного.
В королевстве практически отсутствовала исполнительная ветвь власти, а поэтому большую часть должностей занимал младший сын нянюшки Ягг. Несмотря на отчаянные попытки достаточно прогрессивного, но слегка нервного короля Веренса навязать жителям Ланкра демократию, правительства в королевстве, как это ни прискорбно, так и не организовалось. Впрочем, некоторые функции – самые насущные – выполнял Шон. Он, к примеру, чистил уборные в замке, доставлял скудную почту, охранял крепостные стены, руководил королевским монетным двором, сводил бюджет с бюджетом, а в свободное время помогал садовнику.
Он же периодически брал границу под замок (по мнению короля Веренса, раскрашенные в желто-черную полоску столбики придавали стране весьма и весьма профессиональный вид) и штамповал паспорта, ну, или любой другой клочок бумаги, протянутый гостем, – например, старый конверт. Печать Шон старательно вырезал из половинки картофелины.
Да и вообще, к исполнению своих обязанностей Шон относился исключительно серьезно. Он дворцевал, когда дворецкий Прыжкинс по каким-то причинам не выходил на работу, или лакировал, когда требовались дополнительные лакеи.
– Добрый вечер, наш Шончик, – поздоровалась нянюшка Ягг. – Вижу, ты опять напялил на голову эту свою дохлую овцу.
– Ну, ма-ам… – протянул Шон, отчаянно пытаясь поправить парик.
– А где тот священнослужитель, что будет производить обряд Наречения? – спросила нянюшка.
– Кто, мам? А, мам, не знаю. Полчаса назад я закончил выкрикивать всякие имена и принялся разносить кусочки сыра на палочках[3]. Ой, мам, ты слишком много берешь!
Одним небрежным движением нянюшка Ягг загребла сразу четыре палочки, в момент проглотила нанизанные на них квадратики и окинула оценивающим взглядом толпу.
– Придется серьезно поговорить с юным Веренсом, – сказала она.
– Нянюшка, он же король, – напомнила Агнесса.
– Это еще не повод корчить из себя коронованную особу.
– А по-моему, именно что повод.
– Хватит дерзить. Лучше найди этого омнианина и не спускай с него глаз.
– И как я его найду? – раздраженно осведомилась Агнесса. – По столбу дыма?
– Они всегда одеваются в черное, – твердо заявила нянюшка. – Ха! Как это типично!
– Правда? Мы тоже.
– Разумеется! Но наш… наш… – нянюшка гордо стукнула себя по груди, вызвав в той области некоторое волнение, – наш черный цвет, он правильный, понятно? Ступай и постарайся не привлекать к себе внимания, – добавила она так, словно на голове Агнессы не было двухфутовой остроконечной шляпы.
Затем нянюшка снова окинула взглядом толпу и толкнула в бок сына.
– Слушай, Шончик, а матушке Эсме Ветровоск ты ведь доставил приглашение, а?
– Конечно доставил, мам, – ответил Шон, разом побледневший от ужаса.
– Подсунул под дверь?
– Нет, мам. В прошлом году она мне такую головомойку устроила, когда нашла открытку всю в слизняках. Поэтому я вставил приглашение в дверную петлю. Я проверил, мам, выпасть оно не могло.
– Молодец, – похвалила сына нянюшка.
Почтовые ящики в Ланкре как-то не прижились. Почта, в отличие от пронизывающего ветра, приходила сюда не часто, а всякая лишняя щель в двери – это лишний сквозняк. Поэтому письма оставляли на крыльце, придавив булыжником, вставляли в цветочные горшки или подсовывали под дверь.
Да и вообще, письма ланкрцы не жаловали[4]. Ланкр был довольно-таки враждебным государством, то есть все ланкрцы постоянно враждовали друг с другом. Некоторые распри длились уже много поколений и даже приобрели антикварную ценность. В Ланкре считалось, что застарелая кровная вражда приравнивается к доброму выдержанному вину. Ее следует бережно хранить и передавать детям по наследству.
Никто никому ничего не писал. Нужно что-то сказать? Говори в лицо. Таким образом котел распри всегда поддерживается в бурлящем состоянии.
Чувствуя себя полной дурой, Агнесса пробиралась сквозь толпу. Честно говоря, в последнее время она частенько чувствовала себя дурой. Теперь-то она понимала, почему Маграт Чесногк всегда носила глупые платья в цветочек и никогда не надевала остроконечную шляпу. Стоит только надеть такую шляпу и облачиться в черное (а в Агнессином случае черной материи потребовалось немало), и отношение к тебе мгновенно меняется. Ты сразу становишься Ведьмой. В этом, конечно, есть свои преимущества, но к недостаткам можно отнести тот факт, что люди, попав в беду, сразу бегут к тебе, ни секунды не сомневаясь, что ты им поможешь.
Зато Агнессу теперь уважали – даже те люди, которые помнили ее по прошлой жизни, когда ей еще не разрешалось носить шляпу. К примеру, ей уступали дорогу… впрочем, и раньше, если Агнесса куда-то спешила, прохожие старались побыстрее убраться с ее пути.
– Вечер добрый, госпожа…
Она повернулась и увидела облаченного в парадный мундир Ходжесааргха.
В такие моменты крайне важно сдержать улыбку, поэтому лицо Агнессы осталось непроницаемым, хотя она с трудом справлялась с рвущимся наружу истерическим хохотом Пердиты.
Она иногда встречалась с Ходжесааргхом в лесу или на болотах. Как правило, королевский сокольничий был занят тем, что пытался отбиться от своих подопечных. У каждой птицы была собственная любимая пытка Ходжесааргха. К примеру, Король Генри любил поднять его в воздух, а потом отпустить – очевидно, принимая сокольничего за гигантскую черепаху.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
