– К счастью, дети уже выросли и уехали учиться в колледж. Так, знаете, звонят время от времени с просьбами подкинуть деньжат.
– Да уж. Это мне вполне понятно. Я ведь и сама еще очень часто вспоминаю детство. – Рейчел немного помолчала, словно пытаясь свыкнуться с той странной мыслью, что маленькие дети не просто становятся взрослыми, а перевоплощаются в них.
– Дети – это замечательно, когда веришь в то, что они целиком и полностью зависят от тебя, – сказала Кэрол.
– Послушайте, мы еще так и не познакомились. Мое имя Рейчел. У меня такое ощущение, что я знаю вас давным-давно.
– Да, я постоянно смотрю вашу передачу и очень люблю ее. Меня зовут Кэрол Маккейб.
– Мне она тоже когда-то нравилась, – улыбнулась Рейчел.
– Наверное, такая интересная жизнь – встречаться со столькими выдающимися людьми.
– Даже не знаю, Кэрол. Буквально каждый из них стремится что-то навязать телезрителям: имидж, ложь, книгу, фильм, политические взгляды, секс. Как только включается камера, люди начинают играть, и кем бы они ни были – политиками, спортсменами, учеными или каменщиками, – на телевидении они все – актеры. Кошки становятся львами, львы – кошками. Иногда мне кажется, что за последние двадцать пять лет я не встретила ни одного искреннего человека.
Кэрол никак не ожидала услышать разочарования в голосе Рейчел.
– Никогда не думала, что все обстоит именно так.
– И даже хуже. Знаете, если я сейчас задам вопрос вам, вы обдумаете его и постараетесь дать правдивый ответ. На телевидении же правило номер один – «никогда не отвечай на вопросы прямо». Пребывание в эфире гости передачи расценивают как бесплатное рекламное время и стремятся провести его с максимальной пользой. Поэтому все просто озвучивают текст, который хотят донести до аудитории, вне зависимости от того, о чем их спрашиваешь. У них наготове свой сценарий: фразы, которые они уже сотни раз изрекали и в речах, и перед зеркалом, и в других передачах. Вот почему так популярны интервью в прямом эфире, которые ведет Опра.[7]
– Но вам удается столько выпытать у этих людей о них самих и заставить их признаться во многом. Я о вашей передаче с президентом, когда он рассказал о том, что́ его раздражает в жене… ну, как она протирает за ним раковину в ванной, а это, мол, заставляет его чувствовать себя грязнулей… все выглядело так естественно…
– Но вряд ли это сколь-нибудь существенно, не так ли? Пустячок по сравнению с тем, как он, например, собирается решать проблемы здравоохранения. Бросил мне косточку и сразу стал казаться сердечным и искренним – человеком, с которым зрители могут отождествить самих себя. Самый заурядный прием, но у меня нет выбора. Если я начну давить, вывалю на них прямо перед камерой груду обвинительных фактов, то они извернутся, ускользнут от прямых ответов и больше никаких интервью давать мне никогда не станут. И их друзья тоже. Значит, очень скоро мою передачу будут обходить за милю все мало-мальски интересные личности, кроме разве что всевозможных алкоголиков да наркоманов, падких до саморекламы, с которыми я и сама не захочу связываться. Это – уловка-22.[8]Стоит тебе только всерьез вмешаться в игры высшего эшелона, как ты моментально вылетишь отовсюду и падешь смертью храбрых.
– Но зато журналистское расследование – дело наверняка захватывающее, – проговорила Кэрол, не желая окончательно расставаться со своими восторженными представлениями о работе Рейчел.
– В нем, безусловно, есть свои интересные моменты, но, с юридической точки зрения, это – настоящее минное поле. Сплошные предостережения и запреты, юристы указывают мне, что́ я могу говорить, а что – нет, имеет отношение к теме или нет… И в результате – причесанные «факты» и принесенные в жертву принципы.
– Выходит, что не так-то это и здорово, как кажется со стороны, – с сожалением признала Кэрол.
– Я бы все, не задумываясь, отдала за настоящую семью, – сказала Рейчел.
– Похоже, мы движемся в противоположных направлениях. Я как раз отдаю семью за то, чтобы жить своей самостоятельной жизнью.
– В самом деле?.. Послушайте, Кэрол, может быть, вы пересядете ко мне и мы поужинаем вместе? – предложила Рейчел.
– Вы серьезно? – переспросила Кэрол. И тут же ответила: – Мне бы очень хотелось.
Она встала и огляделась, сомневаясь, надо ли подзывать метрдотеля, который переставил бы ее посуду на стол Рейчел. «Черт с ним», – решила она.
Рейчел встала ей навстречу и протянула руку. Кэрол пожала ее. Невероятно! Она только что начала новую жизнь и вот уже сидит в ресторане за одним столом с самой Рейчел Ричардсон.
– Что вы пили? – спросила Рейчел заговорщическим тоном.
– Минуту назад допила бокал «Шардонне».
– Великолепно! Давайте закажем целую бутылку. Вы выложите мне всю подноготную о семейной жизни, а я поведаю вам, какое это мучение – жизнь деловой женщины. Мы напьемся до чертиков и пошлем всех подальше.
– Замечательно! Это как раз то, чего мне хочется, – ответила Кэрол. Может быть, она расскажет Рейчел о Джеке и о той змее в его фирме? Об измене и предательстве. О полном крахе того «идеального» брака, который и идеальным-то казался лишь потому, что она глядела на него сквозь розовые очки.
За соседним столиком Камилла отложила ложечку – внушительная порция мороженого была уничтожена. Она зевнула во весь рот и потянулась. День был такой длинный. У них в номере отличный большой телевизор. Сегодня воскресенье. В восемь часов начинаются «Симпсоны».
– Мамочка, который час?
– Без пяти восемь, дорогая.
– Мамочка? – Вкрадчивый голосок, пауза, большие округленные глаза. Наготове подчеркнуто вежливый вопрос, подслащенный сверху спелой вишенкой.
– Да-а-а, дорогая, – настороженно выжидала Тэсса.
– Мамочка, – теперь хитровато, логически обоснованно, с безупречной последовательностью, – день сегодня был такой длинный, лошадки и все такое, а сейчас я наелась и очень устала. Ты ведь не против, если я сейчас вернусь в номер, лягу в кроватку и немножко посмотрю телевизор?
– Потому что начинаются «Симпсоны»? – снисходительно-понимающе улыбнулась Тэсса.
– Откуда ты знаешь?
– Мамочка знает все. А как же я? Мне что, придется ужинать совсем одной?
В восьмилетнем возрасте ответы имеются на все.
– Ты можешь поужинать с этими двумя леди, – сказала Камилла.
– Ладно, пойдем, отведу тебя в номер. А тебе не страшно будет одной?
– Мамочка, это же отель. Я всегда могу снять трубку и попросить, чтобы тебя вызвали из ресторана. И еще…
