Марси, младшая сестра Кейта, – полная ему противоположность, особа великомудрая, всю жизнь посвятившая психотерапии, интересуется исключительно проблемами личности, в основном своей собственной. Она органически не способна просто поболтать, о чем я вспомнила, как только она заговорила со мной. Банальный вопрос: «Как поживаешь, Марси?» – удостоился развернутого и пространного ответа, включавшего подробный отчет о неправильном питании, членовредительстве и сексуальных контактах с мастерами, ремонтирующими телевизионный кабель.
Едва я удрала от Марси, как меня зажала в угол жена дяди Билла, тетя Глория, горячая поклонница моего сериала. Всякий раз, как мы с ней встречаемся, она пристает ко мне с вопросами и обожает узнавать закулисные подробности, чтобы потом поделиться сведениями с подружками у себя дома, в Иарсиппани.
– Ты должна рассказать мне о Холдене Холси, – начала канючить она, имея в виду персонаж, которого играет мой старый кореш Филипп. – Актер совершенно великолепен, Дебора. Красавчик, просто загляденье.
– Но не в жизни, – сообщила я. – У него шрамы от угрей.
– Пра-авда? Их совсем не видно. По телевизору он выглядит как ангел.
– Это все грим, – сказала я. – А вблизи он выглядит прямо-таки гротескно. Уж поверь.
Предоставив тете Глории охать и ахать над полученными сведениями, я побеседовала с тетей Гарриет, женой дяди Берни. Она отвела меня в сторонку, чтобы высказать неодобрение по поводу моей двоюродной сестры Джилл, дочки тети Ширли. Джилл моего возраста, но не моего веса. Тогда как у меня имеется небольшой лишний багаж на талии и заднице, у Джилл воистину монументальные бедра, кажущиеся еще более внушительными в облегающей и откровенной одежде.
– У девочки такая короткая юбка, что ей следует надевать сетку для волос, – прошептала тетя Гарриет, глядя на Джилл, закинувшую ногу за ногу. – Мужчинам подобная реклама не нравится. Поэтому она никак не найдет себе мужа, если хочешь знать мое мнение.
– Тогда какое же оправдание у меня? – пошутила я, указывая на мое свободное платье по щиколотки длиной, почти такое же невинное, как облачение монашки.
– Ничего проще, – пожала плечами тетя Гарриет. – Ты так и не нашла мужа из-за твоей сестры.
– Думаете, боюсь, что она спугнет его? – рассмеялась я и подумала, что тете Гарриет знакома стервозность моей сестрицы.
– Нет, – возразила она, – ты боишься отпугнуть ее.
– Не совсем понимаю, о чем ты…
– Дебора, ты хорошая девочка, поэтому я буду откровенна. – Тетя Гарриет – весьма прямолинейная особа. Я отродясь не слышала, чтобы она хоть с кем-то говорила намеками. – У Шэрон мужья были мерзавцами. Все трое, так?
– Так.
– Представь, что она почувствует, если ты притащишь мужа, который окажется не мерзавцем, а хорошим, любящим тебя человеком. В этом-то и проблема, не так ли?
– Ну, я…
– Уверяю тебя, детка. Именно поэтому ты не замужем. Потому что не хочешь затмить Шэрон. У меня была такая же история с моей старшей сестрой, мир ее праху.
– Да ну?
– О да! Когда Лотти получала в школе четверку, я старалась непременно получить трояк или хуже. И довольно долго позволяла всем думать, что я глупее ее, но я всего лишь прятала мой свет под абажуром. Чтобы не затмить ее. Поразмысли над моими словами, ладно?
– Ладно. Спасибо, тетя Гарриет.
Тетка обняла меня, потом перенесла внимание на Джилл.
– Какая жалость, – поцокала она языком. – У девочки красивое личико. Ей нужно избавиться от лишнего веса и начать нормально одеваться.
– Может, она тоже прячет свой свет под абажуром, – предположила я, – хотя Джилл – единственный ребенок. Ей некого затмевать.
– Так-то оно так, но у нее есть мать. – Тетя Гарриет указала на тетю Ширли, худенькую и очаровательную, со вкусом одетую. Полную противоположность дочери. – Иногда это еще хуже.
В час тридцать Шэрон, от которой я сейчас весьма успешно держалась подальше, объявила, что ленч подан. Я направилась в обеденный зал, где обнаружила маменьку, любующуюся великолепными блюдами, не только красиво расставленными Шэрон, но собственноручно ею приготовленными. Да, моя сестричка расстаралась вовсю. Ничего не скажешь.
– Дебора, это ты, милая. – Мама жестом подозвала меня к себе.
Мы с ней начали изучать яства. Мама охала и ахала над изобилием пищи (а я тем временем предавалась размышлениям о голодающем народе Китая), потом охала и ахала над богато украшенным именинным шоколадным тортом, принесенным Шэрон и Паулой с кухни. Торт водрузили на стол, и все присутствующие хором спели «С днем рождения тебя».
– Ладно, мам, – сказала Шэрон, – пора задувать свечки. Все семьдесят пять.
Мама кокетливо заявила, будто ей не верится, что уже доросла для семидесяти пяти свечек, и попросила «своих девочек» помочь ей задуть их. Я покосилась на Шэрон и поняла: ей совсем не по душе выступать в паре с младшей сестрой, настолько занятой созданием «мыльных опер», что ей не до выпускного вечера племянника. Однако она выдавила улыбку, и мы втроем дружно дунули. Отлично получилось.
Празднование продлилось еще пару часов. В половине пятого мы с мамой стояли на улице, перед «Макжилищем» Шэрон, ожидая, пока гангстерообразный служитель подгонит нашу машину. Шэрон тоже стояла рядом, проверяя мамины сумки, дабы удостовериться, не забыла ли она какой-нибудь из подарков. Я наблюдала за имитирующей бурную деятельность сестрицей, готовой заниматься чем угодно, лишь бы не общаться со мной.
– Шэрон, – сказала я, наконец потеряв терпение. – Праздник очень удался. Подумать только – ты сама все это сделала!
Она гневно уставилась на меня:
– А разве у меня был выбор? Ты ведь так занята своей жизнью там, в Нью-Йорке, что на твою помощь рассчитывать не приходится.
Я вздохнула:
– Да я и знать не знала о готовящемся празднике, пока мама мне не сообщила.
Мы обе посмотрели на маму, жизнерадостно болтавшую с помощницей Шэрон и не обращавшую на нас никакого внимания.
– И что произошло, когда она тебе сказала? – вопросила сестрица. – Ты взяла телефон и позвонила мне? Предложила помощь?
– Да как я могла тебе позвонить?! – возмутилась я. – Ты же со мной не разговаривала!
– Я с тобой не разговаривала? Это ты не разговаривала со мной! Два года назад ты позволила себе отпустить унизительное для меня замечание, а потом швырнула трубку, когда я позвонила тебе!
– Нет, Шэрон. Все было совсем не так. Это ты отпустила унизительное для меня замечание, и это ты швырнула трубку. Я отлично все помню. Каждое слово. С тех пор я неоднократно прокручивала у себя в голове ту сцену.
– Каждое слово? Бог мой, Дебора, похоже, тебе заняться больше нечем!
